Гэри Дженнингс - Наследник

Прежде чем я смог снова отправиться в дорогу, мне пришлось несколько дней проваляться на гасиенде, и всё это время Елена вместе с женой тамошнего управляющего ухаживали за мной.

Первый восторг, испытанный при нашей неожиданной встрече, прошёл; я поскучнел и помрачнел. Девушка искренне считала, что причиной тому рана, и, в общем-то, была права, хотя и не подозревала, что рана, мучившая меня, была сердечной. Я прибыл в Новую Испанию ради возмездия и, пока не увидел Елену, не задумывался ни о том, каким образом моё мщение может сказаться на ней, ни о том, что она может побудить меня свернуть с избранного пути.

За те дни, пока Елена ухаживала за мной, мы с ней заметно сблизились.

К возмущению жены управляющего, она, пока я валялся в лихорадке, настояла на праве собственноручно прикладывать охладительные компрессы к моему лбу и обнажённой груди. А когда я был пусть и слаб, но уже в сознании, Елена сидела рядом с моей постелью и читала мне стихи. Ни одна незамужняя девушка из хорошей семьи не стала бы делать ни того ни другого.

Я понимал, что наше сближение вряд ли останется незамеченным женой управляющего и, если та сообщит вице-королю, что раненый спаситель оказывает излишнее внимание его племяннице, дону Диего это может не понравиться. И тогда он, вместо того чтобы славить меня как героя, постарается вызнать всю мою подноготную, на каковом поприще его поджидает множество любопытных открытий. Впрочем, возможно, вице-король и не углядит в лёгком флирте племянницы с человеком, рисковавшим ради неё жизнью, ничего предосудительного, но ведь есть ещё и Луис. Его ревность может поставить мою легенду под угрозу ещё вернее.

Словом, как ни печально, но по всему получалось, что из моей любви к Елене для нас обоих не может выйти ничего хорошего.

В конце концов я решил положить нашей дружбе конец, да таким образом, чтобы не оставить никаких шансов на возобновление. В этом мне должен был послужить мой лживый язык lépero.

— Елена, — обратился к ней я, когда она, не доверив это служанке, сама принесла мне обед, — есть некое обстоятельство, которое тяготит мою совесть...

— В чём дело, Карлос? Неужели вы хотите признаться, что я совсем извела вас стихами, которые читаю вам на ночь?

— Лучше вас их не смог бы читать и ангел, — отозвался я, умолчав о том, что узнал в некоторых стихах её собственные, хотя мне очень хотелось похвалить их особо. — Нет, дело совсем в другом. Столько раз побывав на грани смерти — тут и плавание через океан, и нападение пиратов, и лихорадка, — я, ощутив это как предостережение, почувствовал, что должен принять важное решение, не откладывая на потом.

— Ия могу вам в этом помочь?

— Да, я готов прислушаться к вашему совету. Как вы думаете, Елена, следует ли мне вызвать жену и ребёнка сюда прямо сейчас или повременить?

Произнося эту ложь, я намеренно не смотрел в сторону, чтобы меня не выдало выражение лица. Да и её лица в этот момент мне, признаться, видеть не хотелось.

Так вот, не глядя на Елену, я и выложил всю придуманную историю о том, как отправился искать счастья в Новый Свет, оставив дома семью, по которой уже тоскую. А потом, опять же, чтобы избежать разоблачения, сделал вид, будто меня клонит в сон.

На следующий день Елена велела заложить карету и вернулась в Веракрус. Прошёл слух о том, что пираты, разграбив всё, что могли, оставили город, который снова перешёл под контроль алькальда и soldatos. Стало также известно, почему Веракрус оказался для грабителей такой лёгкой добычей. Деньги, выделенные алькальду на нужды обороны города, были разворованы, а когда враг совершил нападение, выяснилось, что у soldatos не хватает пороха, ядер и даже мушкетных пуль. К этому добавились неумелые действия коменданта форта, не сумевшего распознать вовремя чужие корабли и допустившего, чтобы пираты с лёгкостью отрезали гарнизон от города, угнав крепостные шлюпки.

— И алькальд, и комендант оба взяты под стражу, — сообщил мне управляющий гасиендой, перед тем как вместе с Еленой отбыл в Веракрус.

Я нарочно притворялся более слабым, чем был на самом деле, чтобы не сопровождать её в этой поездке. Елена решила, что, когда она вернётся из Веракруса с воинским эскортом, меня нужно будет препроводить в Мехико на носилках, подвешенных между двумя мулами. Я же считал, что мне нужно попасть туда в одиночку.

— Алькальду и коменданту повезёт, если они благополучно доберутся до столицы, чтобы предстать перед судом. Позор-то какой! Люди в ярости. Деньги, выделенные на оборону, осели в их карманах. У нас лучшая армия на свете. Испания правит целым миром. Как такое могло случиться? — недоумевал управляющий.

«Это случилось, — устало подумал я, — потому что и алькальд, и комендант купили свои должности у короля, то есть фактически заплатили за возможность распоряжаться по своему усмотрению городской казной, включая и средства, предназначенные для покупки пороха и пуль. Король брал взятки, чтобы получить деньги на ведение войн в Европе. Всё тут было оговорено, всё согласовано. Наивных людей при власти нет».

Но все эти мысли я удержал при себе.

Елена замыслила для меня триумфальный въезд в столицу, где намеревалась подготовить герою встречу, достойную Ахиллеса и Одиссея. Это неизбежно привлекло бы к моей персоне избыточное и крайне нежелательное в моём положении человека, скрывающегося под чужой личиной, внимание. А также могло возбудить ревность и зависть, чего я не мог себе позволить.

Поэтому, как только управляющий, доставив Елену в Веракрус, вернулся на гасиенду, я убедил его продать мне лошадь. Сказал, что путешествие верхом пойдёт мне только на пользу, не говоря уж о том, что это позволит въехать в столицу так, как подобает кабальеро, а не немощной старухе.

Таким образом, я отправился в Мехико на коне, планируя оказаться там на неделю раньше Елены.

Прошли годы с тех пор, как я последний раз двигался по дамбе, ведущей в город пяти озёр. Здесь мало что изменилось. Открывавшаяся издали панорама Мехико повергала в благоговение, как в своё время вид волшебного Теночтитлана зачаровал впервые увидевших его конкистадоров. Recontoneria точно так же грабила крестьян-индейцев при въезде на дамбу. Как и раньше, здесь правили кровь и деньги.

Сняв комнату на постоялом дворе, я приступил к делу. Кое-чем надо было заняться незамедлительно — подобрать достойное жилище, нанять пару слуг, обзавестись породистой лошадью и приличным экипажем. Мне следовало производить впечатление кабальеро из хорошей семьи, не слишком богатого, но с достатком.

Посетив нескольких уважаемых торговцев, чтобы изложить им свои пожелания, я не без удивления выяснил, что весть о моих подвигах в Веракрусе опередила меня, так что здесь все были готовы и рады мне помочь. Увы, я к тому времени уже утомился от приглашений на пиры и приёмы.