Стивен Прессфилд - Последняя из амазонок

Однако держаться бесконечно защитники города не могли. Каждый создаваемый ими очаг сопротивления притягивал к себе всё больше и больше врагов, и чем доблестнее дрались наши герои, тем более яростно наседал на них неприятель. Ибо для варвара сразиться со смелым противником и даже пасть от его руки означает стяжать честь и славу.

Это, а также подавляющее численное превосходство осаждающих привело к тому, что герои, поначалу рвавшиеся вперёд, перешли к обороне. Один за другим, щетинясь копьями, как ежи, отряды отходили назад, к Акрополю. Эннеапилон ещё держался, и сотни афинян отступали под защиту твердыни через Священные и Эгеевы ворота.

Так обстояли дела на западе; я же находился на юге, где дрались отряды под началом самого Тесея. От ворот Каллироэ и Мелитских, представлявших собой единственно возможные пути отступления, нас отделяло примерно пятьсот локтей. Мы видели крепостные стены и наших соотечественников, которые, сбрасывая верёвки и опуская приставные лестницы, криками призывали нас поспешить.

Численность находившихся снаружи афинян уже уменьшилась до тысячи человек, и половина из них получила ранения, не позволявшие продолжать бой, а ещё четверть вообще не могла самостоятельно покинуть поле. Уцелевшим приходилось сдерживать натиск конных орд скифов и амазонок и пеших толп варваров, имевших десятикратное численное превосходство. Герой Пирифой был тяжело ранен скифом Боргесом, и его едва успели унести к вершине; благородного Пелея сразила Элевтера. Тесей и уцелевшие командиры собрали нас в единую массу, и мы сомкнули щиты. От стены, от спасения, нас отделяло около полутораста локтей.

Но это пространство казалось непреодолимым, ибо Элевтера, Боргес и лучшие вражеские бойцы сосредоточились там, преграждая нам путь. Численность врагов была столь велика, что они, наверное, могли бы решиться и на штурм стен, когда бы не беспрерывный обстрел из баллист, метавших камни до двух-трёх талантов весом. Наши товарищи стремились таким образом расчистить для нас путь к отступлению, но варвары, тоже быстро учившиеся новым способам ведения войны, скоро приспособились и к обстрелу. Они выяснили, какова дальнобойность баллист, запомнили, сколько времени требуется на перезарядку, и рассчитали, на какое расстояние могут продвинуться за это время. Кроме того, они прекрасно понимали, что наши не станут метать камни в своих, и поэтому, едва мы порывались совершить бросок к стене, устремлялись к нам, стараясь завязать рукопашную. Баллисты прерывали обстрел, а мы несли потери.

Наступала ночь. Четыре раза мы возобновляли попытку проскочить к стене и четырежды были отброшены назад. Каждый такой рывок стоил нам многих раненых. Кроме того, двигаясь к стене, мы оказались на открытом пространстве, тогда как амазонки и скифы, заняв недавно оборонявшееся нами позиции, осыпали нас оттуда дождём стрел.

Элевтера разъезжала перед воротами Каллироэ, преграждая нам путь.

— Трус с сердцем оленя! — кричала она Тесею. — Тебе следовало сразиться со мной, когда предоставлялся такой случай! Сейчас твой труп уже стал бы кормом для ворон и собак, но ты, по крайней мере, пал бы с честью!

Сил у нашего отряда оставалось не больше, чем на одну атаку. Мы знали это; знал это и враг. Насмешки и похвальба прекратились. Я видел, как Элевтера объезжала фронт на своём голенастом скакуне в сопровождении самых грозных воительниц Амазонии — Ипполиты и Скайлеи, Алкиппы и Стратоники, Главки, Эньо, Дейно, Адрастеи, Пантаристы, Электры и Селены. Из вождей союзников там были Боргес, Садук и Гермон. Им выпал случай вырвать живое сердце обороны города — и сделать это на глазах его последних защитников. Сотни вражеских пехотинцев валом валили на поле, но не для того, чтобы схватиться с нами: они расчищали местность для сокрушительной атаки конницы. Вот-вот должна была начаться резня.

Наш отряд выстроился квадратом, чтобы иметь возможность отразить нападение с любой стороны.

Тесей находился среди бойцов. Речей он не произносил, лишь выступил вперёд, подтянул подпругу и, сев в седло, возгласил:

— Афина и Победа!

Издав боевой клич, мы устремились на прорыв. Скифские пешие отряды, не мешкая, заняли только что оставленные нами высоты, откуда на нас опять посыпались стрелы.

С обоих флагов нас атаковали амазонки. Прорвать с наскока строй и рассеять нас им не удалось, но наше продвижение замедлилось. В давке люди спотыкались и падали. Особенно доставалось правому флангу, где находился я, но это не значит, будто другие были в безопасности. Амазонки пускали стрелы поверх наших щитов, справа налево, слева направо. Человеку, в которого попали, нельзя было падать: он должен был по возможности двигаться, ибо упасть под ноги означало затруднить продвижение товарищей, и без того уже обременённых тяжелоранеными. Кроме того, любая щель в стене щитов могла позволить врагу ворваться в наши ряды и разметать нас копытами коней.

С тыла волнами накатывали скифы, не только нападавшие с топорами и копьями, но пускавшие в ход здоровенные камни тяжестью до половины таланта. Дикари обеими руками поднимали их над головами и с улюлюканьем швыряли в нашу тыловую шеренгу, на щиты. Когда линия щитов подавалась под этими ударами, дикари прыгали вперёд и, цепляясь за кромки щитов руками, оттягивали их вниз весом своих тел. Многие враги носили накидки из медвежьих и бычьих шкур; рога и оскаленные пасти убитых животных придавали им ещё более свирепый, звероподобный вид. Пытаться разрубить эти заскорузлые шкуры мечом было так же бесполезно, как колотить по ним палкой.

Напор усиливался с каждым мгновением; амазонские стрелы летели так густо, что им уже не было нужды целиться. Случалось, эллины пятились под прикрытием тел тех самых варваров, которые их теснили.

Многие, и свои и чужие, были истыканы стрелами, как швейные подушечки: оперённые древки торчали из кожи щитов, из щелей между пластинами доспехов и из живой плоти. Запинающиеся, шатающиеся люди вырывали их, бросая наземь. Сверху, с высоты в сто двадцать локтей, продолжали валиться камни, расчищая для нас полосу в последние тридцать локтей перед стеной. При падении метательные снаряды разбивались о скальную породу с устрашающим звуком, поднимая тучи пыли. Разлетаясь, они разили людей острыми осколками, словно выпущенными из пращи. Кровь и пыль, грохот и вопли, ржание коней и лязг металла — всё смешалось в этом театре ужаса.

И вот пришло время последнего рывка. Машины Акрополя прекратили обстрел, и остатки нашего воинства устремились вверх по склону. Наша задача состояла в том, чтобы добраться до небольшого, локтей в шестьдесят, участка стены между двумя банями, откуда были сброшены верёвки и спущены лестницы.