Мамсур Цаллагов - На войне Дунайской [Документальная повесть]

1 января 1878 года завязался бой С колонной турецких войск на шоссе под Горным Бугаровым. Колонна, состоящая из многочисленных таборов низама и конницы мустахфиза, представляла собой часть гарнизона Софии. Она вышла для защиты города на более удобных позициях.

Густой перелесок скрывал развернутый для боя Владикавказско-осетинский полк, выполнявший задачу «наблюдения» за шоссе. Но роль пассивных наблюдателей никогда не устраивала удалых терских казаков и осетинских всадников. Полковник Левис послал донесение генералу Черевину о начале «дела», и боевая спутница бригады — 8-я Донская батарея открыла огонь по коннице.

Не дожидаясь, пока турки развернутся в боевой порядок, Левис повел свои сотни в атаку. «Ни единый всадник русской конницы не появлялся прежде в Софийской долине», — говорит летописец Кавказской бригады И. Тутолмин.

Турецкая кавалерия не приняла сабельного боя и ускакала. Прибывший к месту сражения генерал Черевин приказал двум осетинским сотням преследовать конницу башибузуков.

— Тохма! Разма! — раздавались возгласы офицеров и рядовых всадников. Осетинского дивизиона.

Здесь вновь повторилась атака с резким поворотом вправо и влево, куда устремились в своем бегстве башибузуки.

Группа всадников во главе с Иналуком Кайтовым и Татарканом Томаевым врубилась в охрану огромного турецкого обоза. Если в чистом поле аскеры не выдерживали сабельного удара, то у вереницы повозок они стояли крепко, как за ложементами или крепостной стеной.

Заметив, что горстка храбрецов бьется с целым табором турок и может погибнуть в неравном бою, Левис послал терскую сотню есаула Пархоменко на выручку. Но пока казаки прискакали и вступили в бой, на шоссе произошел случай, который спустя несколько дней нашел отражение в Дунайской песне осетин.

Всадник Гаппо Датиев перепрыгнул на коне через «редут» повозок и начал рубить направо и налево оголтелых турок, беспрерывно кричащих «алла-лла» и стреляющих по цепям казаков. Татаркан Томаев поспешил на помощь другу, набросился на группу аскеров, уже окруживших бесстрашного воина.

Турки сбили Датиева с коня, ранив его штыком в левую руку. Татаркан разогнал шашкой скопище аскеров, поднял раненого товарища и положил на седло своего коня. В этот момент какой-то шальной снаряд, выпущенный турецкой батареей, взорвался в самой середине обоза. Конь Томаева рванулся в сторону и понес на себе Датиева к цепям казаков.

Татаркан махал шапкой казакам, чтобы вывезли раненого из огня. Но не заметил Томаев, как подкрались к нему аскеры, как наставили свои штыки.

— Эй, Татаркан, оглянись! — кричал Гайтов и мчался на выручку.

Эх, Татаркан, Татаркан! Не увидишь ты никогда синего неба любимой Осетии, не встретят тебя отец-мать у порога родного хадзара [20] Хадзар ( осет .) — дом. в ауле Рук. Эх, Татаркан! Ты спас своего друга Гаппо Датиева, но сам не оглянулся вовремя…

С возгласами «алла-лла» турки подняли на штыках легкое тело джигита. Он еще держал шапку в руке, как будто прощаясь с друзьями.

Началась сеча, подобная той, у Ловчи, когда перестало биться прекрасное сердце Гуда Бекузарова. Место Гуда занял Томаев из аула Рук. Теперь и он лежит на снегу, окруженный трупами тех, кто убил его. Жестоко мстят друзья за гибель Татаркана, ведь он не пожалел своей жизни, чтобы спасти раненого Гаппо. И он спас товарища, а сам угас, как свеча на ветру.

Опомнился раненый Гаппо Датиев, узнал об участи Томаева и попросил казаков, чтобы помогли сесть на коня. Перевязали терцы горячую рану, подвели коня — садись, крепче держись в седле, мсти за гибель друга. И помчался Датиев туда, где рубились осетины с табором аскеров.

Когда кончился бой, полковой ординарец Индрис Шанаев докладывал генералу Черевину от имени Левиса:

— Отбито 300 подвод с имуществом и 600 голов скота. Количество зарубленных аскеров уточняется. — Многих занесло снегом. Пленных нет.

— Куда делись пленные? — недоуменно спросил генерал.

— Пленных не брали, ваше превосходительство: мстили за гибель разведчика Томаева…

Генерал промолчал. Что он мог сказать Шанаеву или Есиеву, да и самому Левису? Стрела святой мести рванулась от звонкой тетивы горского сердца — кто остановит ее?

На ночном привале горели костры. Тихо играл фандыр [21] Фандыр — осетинский музыкальный инструмент. , и чей-то молодой голос то выводил мелодию, то скороговоркой речитатива бросал россыпь непонятных русскому человеку слов, а заключительное «ой» сливалось с торжественно-печальной октавой героической песни:

Горят ночные костры. Искры вздымаются к высоким балканским звездам. Звучит протяжная осетинская песня у белокаменных стен Софии.

Бой под Горным Бугаровым на Софийском шоссе окончился блестящей победой русских войск. Солдаты Пензенского и Тамбовского полков, терцы, кубанцы и дивизион осетинских всадников в сражении под Горным Бугаровым открыли ворота столицы Болгарии. 3 января русские войска вошли в Софию.

Это был большой праздник болгарского народа. Жители города устилали коврами путь победителей. И, хотя стоял зимний морозный день, звучали весенние песни, потому что началась весна новой эры в истории многострадальной Болгарии.

Брошенные турками склады были открыты, на улицах и площадях стояли огромные бочки с вином и яствами. Народ ликовал.

— Здравствуйте, братушки! Пятьсот лет мы ждали вас! — раздавались возгласы горожан.

Но не было времени для пира у русского солдата. Отряд генерала Гурко рвался на юго-восток для соединения с войсками Скобелева. В этом теперь состоял весь смысл военных действий: Сулейман-паша стягивал корпуса низама к берегам Марицы, чтобы задержать дальнейшее продвижение русской армии на юг.

Недаром Гурко так торопил свои войска при переходе Западных Балкан, требовал, «чтобы хоть зубами втащили бы орудия и лезли вперед».

К 6 января был преодолен Троянский перевал, и командующий Западным отрядом Гурко обратился к солдатам с приказом, в котором говорилось: «Окончился переход через Балканы. Не знаешь, чему удивляться больше: храбрости ли и мужеству вашему в боях с неприятелем или же стойкости и терпению в перенесении тяжелых трудов в борьбе с горами, морозами и глубоким снегом. Пройдут годы, и потомки наши, посетив эти дикие горы, с гордостью и торжеством скажут: „Здесь прошли русские войска и воскресили славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей“».