Колм Тойбин - Дом имён

Они сближаются, отец и сестра, их движения робки. Не уверена, видно ли им меня, после того как они увидели друг друга. Не уверена, что живые им интересны. У них слишком много собственных нужд, слишком много того, чем надо поделиться.

И потому, пока их духи величественно парят в этой комнате, я не заговариваю ни с отцом, ни с сестрой. Хватит и того, что они здесь, со мной.

Но был у меня вопрос, который я желала им задать. Хотела узнать, где мой брат. В некоторые дни я прозревала, что им это может быть ведомо: они ждали моего вопроса, но уплывали прежде, чем я произносила его имя.

В один такой день, вскоре после встречи Эгиста с тем человеком, из коридора внезапно донеслись крики, а затем топот бежавших людей. И тут я услышала вопли матери.

Стоило мне осознать, что мои гости-духи не воспринимают эти звуки, я замерла, я ждала с ними вместе. Услышала еще крики, снаружи; затем кто-то из стражников пришел к моей двери – сообщить, что моя мать желает, чтобы я была рядом: похищенные мальчики того и гляди появятся наконец, и нам нужно быть во дворе, встречать Ореста.

Как только произнесли имя моего брата, я ощутила, что отец с сестрой обрели более плотное присутствие, сделались яростно деятельнее. Почувствовала, как отец тянет меня за рукав, сестра держит за руку. Но шаги стражника стихли, и наступила неподвижность.

Я решила сама произнести имя брата. Прошептав его, а затем сказав вслух, я расслышала голос, задышливый ответный звук, но слов разобрать не смогла. Моя сестра обняла меня, словно хотела удержать. Мгновение я вырывалась, а отец вновь дернул меня за рукав – привлечь мое внимание.

– Мой брат наконец-то возвращается, – прошептала я. – Орест возвращается.

– Нет, – сказала Ифигения. Ее голос – или голос, похожий на ее, – был почти громок.

– Нет, – повторил за ней отец, голосом послабее.

– Мне надо идти, увидеть брата, встретить его, – сказала я.

И вот уже никто меня не удерживал. Я облегченно улыбнулась при мысли, что отец и сестра, должно быть, переместились на дворцовое крыльцо, чтобы посмотреть на моего вернувшегося брата. Я бежала по коридору и к дверям, во весь дух. Снаружи доносились в унисон мужские голоса.

Услышав ликование и свист, я захотела быть рядом с матерью, чтобы в первые мгновения Орест видел, что мы стоим вместе, встречаем его на пороге дома.

Первого прибывшего мальчика подняли на руках и показали толпе, ликование продолжилось, но я видела, до чего быстро людям стало не по себе. Некоторые озирались, словно ища, нет ли еще свидетелей того, чему свидетели они сами: бледное, напуганное лицо мальчика, взгляд мечется, как у зверя, которого держали в клетке, и шум свободы ему даже страшнее.

Моя мать поймала мою ладонь в свою. Смотрела, а затем охнула, коротко вскричала и завопила на людей вокруг, повелевая им, чтоб Ореста привели прямо к ней, что никто пусть не поднимает его на руках, что он – сын Агамемнона и с ним нельзя обращаться так, как с остальными.

Вот тогда-то я и заметила в толпе Эгиста. Лицо у него напряглось от тревоги, лоб нахмурен, очи долу. Вскинул взгляд – и перехватил мой. Я поняла, что Ореста среди освобожденных нет. Поняла, пока других мальчиков поднимали на руках, пока звучали приветственные кличи и крики облегчения, что моего брата среди этих мальчиков нет, я глядела по сторонам, на некоторых людей, посматривавших на мою мать беспокойно, и осознавала, что и они это понимают. Может, знали все. Не знал лишь один человек – моя мать, она оставалась чистым пылом, дыханием, голосом и слепым ожиданием.

Я наблюдала за Эгистом, а мальчиков разбирали по домам их ликовавшие родственники. Когда толпа начала разбредаться, Эгист остался с двумя семьями, чьи сыновья тоже не вернулись. Все сбились вокруг него, а он, развеяв их страхи обещаниями и убеждениями, остался один на один с моей матерью. Я стояла рядом с ней, а она высокомерно взирала на него.

– Где Орест? – спросила она.

– Я не знаю, – ответил он.

– Можешь выяснить? – спросила она.

– Насколько я понял, он был с остальными мальчиками, – проговорил он.

– Правда? – переспросила она.

Тон у нее был холодный, прямой, размеренный, но звучала в голосе и ярость.

– Так кто же был тот посыльный, от которого осталась вонь? – спросила она.

– Он прибыл сообщить, что мальчики уже в пути.

– И что Ореста с ними нет?

Эгист склонил голову.

– Его найдут, – сказал он.

– Пусть те, кто сопровождал мальчиков, явятся ко мне, – велела мать.

– Они не шли с ними весь путь, – произнес Эгист. – Они передали мальчиков на попечение других, пройдя часть дороги.

– Пусть за ними сходят и приведут обратно, – сказала моя мать. – Выполняй немедленно. Когда появятся, пусть придут ко мне. Все это и так тянулось слишком долго. Я не потерплю дольше. Со мной я тебе так обращаться не позволю.

Я держалась от матери подальше, но по звукам от людей в коридоре и по тону голоса матери, пока она раздавала приказы, и по тишине, что последовала затем, я вычислила, что вокруг меня кипят лютые противоречия. Я тихонько ускользнула на отцову могилу, но и там ощущала, что воздух неподатлив и никакие шепоты, сколь угодно молящие, не уговорят мертвых отважиться выйти за пределы их царства.

В тот вечер, когда я отправилась к двери в комнату матери, я услышала, как она плачет, а голос Эгиста пытался ее утешить, затем ее голос оттолкнул его, велел убираться прочь.

Наутро я проснулась от очередных криков снаружи. Вновь слышала я мужчин в коридоре. Оделась тщательно. Думала, что найду мать и Эгиста, сяду с ними – пусть хотя бы ради того, чтобы подтвердить слова стражника: Эгист до недавнего времени знал, где Орест, и отвечал за него, и считал, что Орест вернется с остальными, но Орест и двое других мальчиков смогли удрать от его разбойников.

Теодот, дед Леандра, одного из мальчиков, которых пока не нашли, и отец третьего мальчика, Митра, которого тоже не было среди вернувшихся, явились с несколькими своими приверженцами и потребовали срочной встречи с моей матерью и Эгистом.

Из всех, кто не отправился с моим отцом на войну, Теодот был самым уважаемым и почтенным. Он часто приходил во дворец обсудить, где находятся похищенные мальчики, и всякий раз объяснял, что Леандр – его единственный внук.

Я приветствовала людей, ожидавших в коридоре. Проследовала с ними в комнату матери и встала в углу понаблюдать, а Теодот, даже не глянув на Эгиста, сказал моей матери, что от вернувшихся мальчиков они узнали, как Орест с двумя друзьями сбежал, один – внук Теодота Леандр, второй – сын Митра, тоже Митр. Трое мальчиков, сказал он, сбежали, убив одного из стражников, за несколько дней до того, как освободили других. Никто понятия не имел, куда они делись.