Колм Тойбин - Дом имён

– Ты им расскажешь? – спросил он.

– Что расскажу? – спросил Орест.

– Что я был с вами все эти годы, и о старухе, и собаке, и о доме. Ты им расскажешь нашу историю, про наши дела?

– Кому? – спросил Орест.

Леандр положил руку Оресту на плечо, потянул его прочь. Митр выпустил его ладонь.

– Мы расскажем им, что ты был счастлив, – произнес Леандр, – и что за тобой приглядывали, тебя любили, о тебе заботились, и ничего плохого с тобой не случилось, совсем-совсем ничего. Я расскажу им, и Орест расскажет. Первым делом, как только вернемся домой.

– Орест… – начал Митр.

– Я здесь, Митр.

– Может, то, что она сказала, – неправда, – прошептал Митр.

– Так что же она сказала? – спросил Орест.

– Даешь слово, что расскажешь им? – спросил Митр погромче, не обращая внимания на вопрос Ореста.

– Даю слово.

– Всем? Моим отцу с матерью, всем-всем, моим братьям? Может, у меня уже есть новые братья и сестры, которых я никогда не видел.

– Всем им расскажем.

Митр лег и вновь уснул. Погодя Орест устроился на лежанке Леандра, но Леандр к нему не пришел: болтался по кухне и у постели Митра, а Орест внимательно слушал его движения, всю ночь.

Поутру Орест, наверное, задремал, потому что проснулся, ощутив руку Леандра у себя на плече.

– Митр сколько-то времени назад перестал дышать, – прошептал Леандр.

– Ты попытался его разбудить?

– Он не спит, – сказал Леандр. – Он умер.

Они прождали у его тела, пока солнце в небе не ослабело, а затем вынесли его туда же, где похоронили старуху, пес следовал за ними по пятам, уши торчком, словно пытался расслышать некий далекий звук. Они приготовились опустить тело в яму, которую выкопали рядом с телом старухи, и Леандр посмотрел на Ореста, взглядом спросил, не споет ли он еще раз ту песню. Орест устроился поближе к могиле, сел. Принялся петь слова, которые помнил, тихо, а потом еще тише, едва ли не шепотом.

Когда могилу засыпали, пес, казалось, не мог угомониться. Посидел рядом немножко, а потом побрел за ними к дому, медленно, неохотно, негромко рыча. Уселся в кухне на свое обычное место. Орест дал ему еды и воды, погладил по голове, поговорил с ним ласково.

Он понимал, что Леандр собрался уходить. Они это не обсуждали, но Орест не сомневался, что замысел таков. Как тогда быть с собакой, он не знал.

Проснувшись в ту ночь, он перебрался из своей постели к Леандру, собака – следом. Леандр подвинулся, обнял его, когда Орест устроился. Он осознал, что оба они страшатся того, что случится, когда они уйдут.

Он перестал укладываться у себя, ждал, когда Леандр приготовится ко сну, шел с ним в комнату, собака по-прежнему следом. Желанной стала для Ореста ночь – и то, что происходило между ними в те часы, и утром, когда они просыпались.

Однажды ночью Леандр не мог уснуть. Он ворочался и крутился, Орест придвинулся поближе. Они обнялись в темноте, сна у обоих ни в одном глазу.

– Хочу повидать деда, если он все еще жив, – сказал Леандр. – У него двое сыновей, но один умер, а второй – мой отец, у него единственный сын – я. Может, дед ждет меня. Когда меня похитили, Ианте, моей сестре, было десять. Теперь она женщина уже – и тоже ждет меня, и отец с матерью ждут, и дяди с тетями, и другие мои деды с бабками – родители матери.

– Я не знаю, кто ждет меня, – произнес Орест. – Может, это Митр и пытался сказать: что меня не ждет никто.

– Твоя мать тебя ждет – и Электра, – произнес Леандр.

– Но не мой отец?

– Твоего отца больше нет.

– Кто его убил?

Миг-другой Леандр не отвечал, а затем, обняв Ореста покрепче, прошептал:

– Довольно и того, что он мертв.

– Моя сестра Ифигения тоже погибла, – сказал Орест.

– Я знаю.

– Я видел, как она погибала, – проговорил Орест. – Никто не знал, что я смотрел, как она умирает, и я слышал ее голос и как кричала моя мать, я видел, как ее утаскивали прочь.

– Как тебе удалось?

– Я был на холме, в лагере. Они оставили меня сражаться на мечах с солдатами, но солдатам чуть погодя надоело играть, и меня оставили одного в шатре, я уснул, а проснулся от воя зверей, вышел из шатра и лег ничком на землю так, чтобы видеть то место, куда вели телок, наблюдал, как их резали. Слышал их звук – испуг, прямо из самого живота, а потом видел, как брызжет кровь. И там были мой отец и другие знакомые. Я чуял запах звериной крови и потрохов, они были повсюду, все кругом текло. Я собрался прибежать к отцу или, может, отыскать мать и Ифигению. Но тут увидел их. Они шли процессией, во главе ее, Ифигения и моя мать – впереди всех, а за ними – мужчины. Когда они добрались до места, не было слышно ни звука. Я видел, как они обрезают моей сестре волосы. Как ставят ее на колени. Руки и ступни у нее были связаны. И тогда я услышал ее голос – и голос матери. Они как-то заткнули им рты, чтобы те не кричали. И люди уволокли мою мать прочь, потом сестра попыталась потянуться к отцу, но ее оттащили. Повязали повязку на глаза. И какой-то человек, что был рядом с отцом, медленно двинулся к ней с ножом в руке. И тряпка у нее на рту сползла, Ифигения закричала. Звук получился, как у зверей. Она упала, и тело ее унесли.

– А дальше?

– Я вернулся в шатер, лег и стал ждать. Пришли какие-то люди и спросили, не хочу ли я сражаться на мечах, но я сказал, что уже наигрался. Следом явился отец, поиграл со мной и пронес меня по лагерю у себя на плечах.

– А где была твоя мать?

– Я оставался с людьми отца. Наверное, спал в отцовом шатре несколько ночей подряд, потому что помню, как все они разговаривали, а потом кричали, когда узнали, что корабли наконец могут отплыть, раз ветер поменялся. Ветер поменялся, и все вокруг начали носиться. Обо мне почти забыли, и тут Ахилл увидел меня и принес к отцу. И отец отнес меня на плечах через весь лагерь к матери. И мы поехали домой.

– Ты рассказал матери, что́ видел?

– Я поначалу раздумывал, знает ли она, что Ифигения погибла, или, может, она спросит меня или кого-то еще, что случилось после того, как ее утащили. Она не видела происшедшего. Я видел всё. Моя мать не видела, а Электры там вообще не было. Я – единственный, если не считать людей в толпе и моего отца.

– Ты хочешь вернуться домой к матери и Электре?

– Иногда нет, но сейчас, наверное, да.

– Надо решать.

– Пойдем. Собаку с собой возьмем?

– Предстоит уговорить собаку доверять нам, чтобы она за нами пошла, – сказал Леандр. – Наберем еды. Надо взять всю, какую сможем, – и воду.

Орест обнял Леандра – показать, что ему не страшно. Леандр обнял его.

Орест знал, что ночь прошла, загорелся рассвет, а Леандр не спал. Орест чувствовал, что глаза у Леандра открыты и он думает. Жалел, что нельзя вернуться во времени, когда еще живы были старуха и Митр, или еще раньше, во времена, которые и вообразить-то трудно, когда его мать, он сам и Ифигения отправились к отцу, а тот готовился к битве и к встрече с ними.