Рудольф Баландин - Миклухо-Маклай

— Если вам дорога жизнь, если вы собираетесь вернуться к своей невесте, то мой совет — не оставаться здесь.

— Это почему же?

— Долго вы здесь не проживёте.

— Вы хотите сказать, что меня убьют туземцы?

— Да.

Пальди заговорил горячо, отчаянно жестикулируя:

— Почему меня должны убить? Я отлично владею оружием! Ещё посмотрим, кто кого. Они будут меня бояться, а не я их. Вас же не убили и не съели дикари Новой Гвинеи. Чем я хуже вас? Или там они дружелюбней, чем здесь?

— Не в этом дело.

— Так в чём же? Почему вы не можете объяснить?

— Слишком долго объяснять. Лучше прекратить этот разговор.

С кормы раздался хриплый голос шкипера, вставшего у штурвала:

— Подходим к рейду у деревни Пуби.

— Я буду выгружаться, — сказал Пальди, беря Маклая за руку, словно желая удержать для окончания разговора. — Мы возможно никогда больше не увидимся. Не очень любезно с вашей стороны прерывать беседу, так и не объяснив, что вы имеете в виду, запугивая меня.

— Я не собирался вас запугивать. Вы сами просили отвечать откровенно. Я бы очень хотел ошибиться в своём прогнозе.

— Так в чём же отличие вас от меня? Чем я хуже?

— Просто вы другой человек, горячий южанин. А я русский, можно сказать, северянин. Вы рассчитываете на свой револьвер, я же никогда не считал нужным пользоваться в общении с папуасами этим инструментом. Я добивался их доверия и дружбы, чего невозможно достичь с помощью ружья и револьверов.

— Я буду жить в их деревне и надеюсь стать среди них своим человеком и даже весьма уважаемым.

— Напрасные надежды. Вы не знаете ни их языка, ни обычаев. Вы будете у них как бельмо на глазу, от которого они поспешат избавиться. На Новой Гвинее я поселился в лесу на мысе, в одной миле от одной деревни и в двух — от другой.

— Вы натуралист, а я тредор. Известно, что торговую лавку надо открывать в поселении, а не где-то в глухомани.

— Туземцы будут знать, какие сокровища, с их точки зрения, находятся в вашей хижине. Вы полагаете, что никому из них не придёт мысль завладеть всем этим богатством? Для этого достаточно нанести верный удар копьём. Знаю, знаю, вы человек не робкого десятка и отлично владеете револьвером. Предположим, вы успеете уложить шестерых, а остальные разбегутся. Но тогда к желанию завладеть вашими сокровищами добавится чувство, а вернее сказать, долг кровной мести. Как можно остаться в живых при такой ситуации, я не представляю.

Пальди нахмурился и промолчал. Потом усмехнулся и с нарочитой бодростью сказал:

— Я постараюсь им сразу же объяснить, что, если меня убьют, придёт военный корабль и разнесёт в куски всю их проклятую деревню вместе с жителями.

— Что ж, мысль разумная. Желаю вам вернуться к невесте.

К шхуне стали подплывать пироги туземцев, собирающихся на торжище. Пальди ушёл в свою каюту, готовясь к высадке на берег. Миклухо-Маклай остался на палубе, чувствуя неловкость оттого, что наговорил Пальди много лишнего. Какой смысл поучать его? Он с немалым трудом добрался до этих забытых христианским богом островов южных морей в надежде сколотить капитал за счёт того, что туземцы не знают подлинную цену своим товарам. У тредора одна цель — нажива. Ради неё он готов пожертвовать... нет, не своей, конечно, а чужими жизнями, рискуя собственной...

Чтобы отвлечься от этих мыслей, вновь стал решать загадку, которую сам же загадал себе: почему при ясном небе в открытом море над островами так часто белеют облака?

Загремела якорная цепь. Шхуну стал медленно разворачивать ветер, направленный к берегу. Он же подсказал возможный ответ. Влажный морской воздух, встречая преграду в виде острова, поднимается вверх. Суша днём нагревается сильнее, чем водная поверхность, и здесь образуются восходящие потоки воздуха. Поднявшись на некоторую высоту, они охлаждаются, водяные пары сгущаются, и образуются облачка.

Так может быть, по этому признаку первобытные мореплаватели, не зная компаса, ориентировались в открытом море, заселяя один остров за другим или совершая дальние плавания: им могли служить маяками облака над островами.

Или всё это — его гипотезы, основанные на умозрении, которые не выдержат научной критики? Впрочем, он и не собирается публиковать свои предположения, не подкреплённые фактами...

Всё громче галдели туземцы, окружившие шхуну. Шкипер вывел на палубу своего огромного водолаза, чтобы пресечь все попытки чёрных перелезть через борт. Надо было иметь плацдарм для погрузки личный вещей и товаров Пальди. Миклухо-Маклай ушёл в каюту.

Когда отходили от берега Пуби, он вновь стоял на палубе, вынужденный вести беседу с другим тредором, О’Харой, которого следовало высадить на другом конце этого большого острова. Торговца почему-то интересовало, часто ли доводилось Маклаю наблюдать случаи людоедства. Услышав, что если такие случаи бывают, то они редки, а собеседнику ещё не доводилось их наблюдать, О’Хара обрадовался:

— Я со всяким сбродом привык ладить. И с этими договоримся, лишь бы не сожрали. — И он засмеялся.

— Говорят, они не любят мясо белых людей.

— Вы меня успокоили, господин учёный.

...И вот через три года Миклухо-Маклай вновь направляется к острову Андра, на этот раз на американской трёхмачтовой шхуне «Сади Ф. Келлер». Своё решение вторично посетить острова Меланезии он обосновал в письме профессору Рудольфу Вирхову:

«Начать какую-нибудь работу бывает обыкновенно легче, чем закончить её удовлетворительно. Наполнять пробелы хламом слов — дело возможное и нередко пускаемое в ход — противно настоящему исследованию. Так как после 9-летнего странствия по островам Тихого океана мне более бросаются в глаза (в областях: антропологии и этнологии) вопросы без ответов, чем ответы удовлетворительные, и так как здоровье моё снова достаточно поправилось, то я решил, продолжая избранный мною путь, предпринять 4- или 5-месячную экскурсию на о-ва Меланезии. Мне кажется весьма важным видеть самому как можно большее число разновидностей меланезийского племени; несколько дней, даже несколько часов личного наблюдения туземцев на месте родины и в их ежедневной обстановке имеют в этом случае большее значение, чем повторное чтение всего о них написанного».

На борту шхуны находился тредор, который недавно на небольшом судне, кутере «Рабеа», совершал торговое плавание, посещая острова Адмиралтейства. Они должны были проведать или забрать с острова Андра тредора Пальди.

Когда подошли к рейду острова Андра близ селения Пуби, навстречу им вышло множество пирог. Туземцы окружили шхуну, многие забрались на палубу. Однако Пальди нигде не было видно.

Шкипер послал шлюпку с тремя матросами к ближайшей речке — набрать пресной воды. Пальди не появлялся. Шкипер написал для него записку, которую передал наиболее бойкому и смышлёному на вид туземцу. Тот вроде бы понял поручение и, свернув лист бумаги трубочкой, сунул его в большое отверстие мочки уха. Спрыгнув в пирогу, направил её к берегу, но, отплыв недалеко, остановился и что-то громко сказал землякам.