Йоханнес Йенсен - Падение короля. Химмерландские истории

Это была неравная борьба. У косности было много сторонников, и только он один отстаивал королевскую мысль. Это значило сражаться с черепахами. А что до простонародья, угнетенного и задавленного нуждой, тех, кого он собирался поднять из униженного состояния, они и вовсе не способны были видеть ничего, кроме сиюминутной потребности, и вот они выступили по всей стране, от Скагена до Вейле, покинув свои хижины и вооружившись стрелами и топорами, потому что он ради спасения государства хотел обложить их налогом. Нет, с такими людьми дела не сделаешь! Твердолобые, с недалекими мыслями и жестоковыйные люди населяют Данию, всюду — скаредные сердца и кошельки, закоснелые привычки, озлобленность и глупость.

Перевозня причалила к берегу, матросы уже начали укладывать сходни, как вдруг король снова приказал отчаливать и плыть назад, к Фюну. Король говорил упавшим голосом, но, увидев, что они не торопятся, разразился яростной бранью. В свите короля воцарилось гробовое молчание. И за все время, пока они во второй раз переправлялись с Ютландского берега к Фюну, не было сказано ни одного слова.

По прибытии в Миддельфарт король тотчас же сошел на берег и направился к ближайшему дому. Дело было уже ночью, разбуженные стуком жильцы пришли в большое смятение. Король потребовал, чтобы ему предоставили ночлег, и покуда шли хлопоты и приготовления, он уселся при свечах писать письма. Он решился на последнюю попытку и обратился с посланиями к целому ряду мятежников. Ибо тоска, которая охватила его при виде ютландского берега и мешала спокойно думать о Дании и о создавшемся положении, прошла в тот же миг, как только он решил оттуда уехать. А очутившись в Миддельфарте и написав письма, он и вовсе успокоился, и в глубине души у него втихомолку ожила надежда.

Король немного поужинал в обществе Амброзиуса Богбиндера {60} 60 Амброзиус Богбиндер (?— 1536) — сторонник Кристьерна, бургомистр Копенгагена в 1529–1531 гг. , который был при нем в эту ночь. Затем они целый час проговорили, очень горячо, король сердился, да и Амброзиус забылся и тоже выходил из себя. Он был противником каких бы то ни было переговоров и убеждал короля, что надо на островах собирать войско и под корень истребить жалкие собачьи душонки, которых слишком много развелось в стране. Амброзиус весь трясся при одной мысли о подлом датском сброде.

— Да, да, да, — говорил король, соглашаясь.

Но смотрел при этом рассеянным взором и не вслушивался в то, что говорил его собеседник. На столе в тесной комнатенке мещанского дома коптила свеча. Время уже было за полночь. Король подошел к окну и растворил ставни, чтобы посмотреть, какая на дворе погода; ночь по-прежнему была сырая и облачная.

— Да, — произнес король, отошел от окна, потоптался туда-сюда на тесном пространстве. Вдруг он остановился, кивнул — решено! Амброзиус Богбиндер оцепенел.

— Переправляемся на ту сторону, такова наша воля! — промолвил король густым, низким басом. Через полчаса они уже плыли по морю.

И королевское решение было незыблемо. Мысли его уже унеслись в глубь Ютландии, в своем воображении он уже скакал к Виборгу {61} 61 Виборг — город на полуострове Ютландия. . Ибо из всех возможных путей он избрал самый трудный и тягостный — пойти на уступки. Да, он решил отказаться от некоторых прав ради конечной цели. Не беда, если придется подождать. Сейчас самое главное — за что-то ухватиться… Он созовет в Виборге представителей сословий и пообещает собранию те уступки, которых оно потребует.

Медленно тащилась перевозня через Малый Бельт, и пока длилось плавание, король все больше воодушевлялся этой мыслью. Вот когда он наконец-то понял, какую ошибку допустил в прошлый раз в Стокгольме, когда хотел достичь всего одним ударом! Это был не грех, не ошибка, это было необходимо. И все-таки неправильно, поскольку привело к таким громадным и пагубным последствиям. Он поступил, не посчитавшись с мнением своих подданных, а их мнение, пускай и бестолковое, такая же существенность, как все остальное. Наперед он этого не забудет и непременно будет принимать в расчет мстительность, глупость и невежественность мелких людишек, подобно лучнику, который нацеливает стрелу выше мишени, учитывая ее снижение при полете. Он пойдет на уступки, будет покладистым; король небрежно перебрал в уме сотню датчан, представил себе и выбрал те головы, перед которыми ему придется склонить свою.

Но король так и не переправился через Бельт. На середине пути его одолела слабость. От усталости и пережитых треволнений у него схватило сердце. И перед самым ютландским берегом он приказал поворачивать обратно; он решил воротиться в Миддельфарт и по крайней мере спокойно выспаться в эту ночь.

И вот он поплыл к Фюну. Да, сам, своей волей он все бросил и уплыл. Он был совершенно раздавлен, его трясло, точно в лихорадке, и в этом угнетенном и в то же время взбудораженном состоянии его вдруг ужасом поразило убийственное открытие собственной растерянности. Он вдруг увидел со стороны, как мечется взад и вперед по проливу, понял свою полнейшую неспособность принять то или иное решение. Сомнение поразило его, и когда он его разглядел, оно усугубилось. Теперь уж не дело, о котором он думал, повергало его в нерешительность — он усомнился в самом себе. Судьбы государства, передвижения войск, войны и сражения — все утратило отдельное существование и свелось лишь к тому, чтобы превратиться в некие мыслительные процессы, которые протекали в уме короля, и король осознал это превращение. Таким образом, сомнение принизило его и превратило из могучего короля в ежащегося от озноба больного и растерянного человека.

И все-таки, завидев впереди огни Миддельфарта, король Кристьерн снова повернул назад. Ибо открытие, что он сомневается, совершенно убило его, он был оглушен, раздавлен, он уже ни в чем не чаял для себя ни малейшей надежды, и тут на него снизошло особенное спокойствие — то было отчаяние. Король отчаялся, то есть вполне утвердился в своих сомнениях, обрел своего рода твердую уверенность, и по особенной прихоти душевного движения это чувство обернулось в свою противоположность — он вновь обрел надежду.

Но силы его тем временем истощились. И, приближаясь к Ютландии, он понял, что в Дании, к нему никогда не вернется былая твердость и мужество, ибо Дания сделала из него сомневающегося человека. Он должен покинуть эту страну, подобно тому как мужчина покидает женщину, перед которой однажды сплоховал. И он уплыл на Фюн, измученный горем и больной от терзаний.

Но не успела перевозня доплыть и до середины Бельта, как короля уже снова потянуло назад в Ютландию, в Данию, которая притягивала его, как притягивает мужчину женщина, видевшая его бессилие. Ибо восстановить свое достоинство можно там, где его потерял. Ты можешь победить весь мир, но доколе не одержал победы там, где совершилось падение, дотоле не сможешь обрести утраченное достоинство. Король велел поворачивать и плыть в Ютландию. Но он уже устал, измучился страхом и был так жалок, как только может быть человек.