Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

Вскоре я узнаю накуду Измаила, поднимающегося по тропинке со свертком под мышкой. Сомнений нет: он приехал сюда по мою душу.

Майор подзывает меня и с довольным видом сообщает хорошую новость: он получил приказ посадить меня на таможенное судно и доставить в Джибути, власти которого наконец потребовали моего возвращения.

— Но почему тогда вы не возвращаете мне мое судно? — спрашиваю я.

— Вы сможете приехать за ним через несколько дней, когда будут соблюдены формальности.

— Какие формальности? Ко мне разве есть какие-то претензии?

— Разумеется, никаких, — отвечает со смехом майор, — но Адмиралтейство хочет допросить ваших людей.

— Хорошо, пусть оно допросит их. Когда я могу отбыть?

— Сейчас же, если вы этого хотите.

Тогда я спрашиваю по-арабски у накуды, не удобнее ли ему покинуть Перим завтра. Это вполне устраивает Измаила, так как все его люди устали после двух ночей, проведенных в штормящем море. Майор приглашает меня и двух изъясняющихся по-французски офицеров отобедать вместе с ним.

Как хорошо, что теперь не надо думать о побеге. Этот майор внушает мне симпатию и я был бы огорчен, если бы пришлось обмануть его доверие.

То, что мое судно и команду продолжают задерживать здесь, в то же время позволяя мне покинуть остров, я считаю необъяснимой загадкой. Но поразмыслив, я понимаю: цель этой меры — деморализовать матросов, убедив их в том, что я бросил их, спасая свою шкуру, и что судно теперь арестовано. Англичане пообещают освободить команду, если она сознается во всем, что ей известно, и даже в том, о чем она не имеет ни малейшего понятия.

Сейчас моя встреча с матросами становится еще более необходимой, я должен увидеть их завтра же утром затемно — у меня просто нет другого выбора.

Сгущаются сумерки. Одиннадцать часов вечера, а луна скроется только в пять утра. Эти четыре часа кажутся мне нескончаемыми. Но вот я осторожно крадусь среди камней. Благодаря плотному сумраку, окутавшему этот склон холма, я невидим, и мне удается без всяких осложнений добраться до скалы, возле которой плещется прибой.

Я надеваю надутый парусиновый мешок и бросаюсь в черную воду.

Как я и предполагал, течение достаточно мощное, и я дрейфую, приберегая силы. Мне попадаются несколько крупных плотоядных рыб, которые, совершив внезапный зигзаг на поверхности моря, ныряют в пучину; после них остается огненная бороздка, уходящая в глубь воды, как обычно, чуть фосфоресцирующей.

Временами дремлющую водяную толщу пересекают холодные течения, и меня пробирает дрожь. Кажется, что они обвивают мое тело, словно загадочные рептилии, поднявшиеся из морской бездны. Бухта очень глубокая, поэтому сюда охотно заплывает из открытого моря вся крупная рыба. Я стараюсь отогнать от себя мысли об акулах.

Я вспоминаю об ужасе, охватившем меня в ту ночь, когда я ждал фелюгу возле светового буя [61] См. «Тайны Красного моря» ( Примеч. авт. ) , но сегодня я достаточно сроднился с этой стихией, чтобы не испытывать особой тревоги. Конечно, я ощущаю некоторое беспокойство, даже страх, но его вызывают более отчетливые, более рациональные вещи, и мое воображение не может помешать мне вести хладнокровную борьбу за жизнь.

Однако я плыву медленно, время тянется бесконечно долго; голову словно бы сдавило железным обручем, а мышцы теряют свою гибкость. Наконец вода теплеет, я различаю силуэт фелюги, застывшей перед казармой.

Там прохаживается часовой, но он, конечно, и не думает смотреть в сторону моря. Тогда я вспоминаю, что упустил из виду одно обстоятельство, разрабатывая свой план, — не имея ни лестницы, ни веревки, влезть на судно будет нелегко.

И вот я подплываю к противоположному по отношению к казарме борту. Он поднимается над водой на один метр, гладкий и вертикальный, и абсолютно не за что ухватиться. Может быть, залезть на судно через руль? Но тогда меня заметит часовой.

Будь что будет! Надо идти на риск, раз уж я взялся за это дело. Находясь у самого руля и высунув из воды только голову, я жду, когда часовой пройдет мимо. Потом карабкаюсь наверх с большим трудом, так как от пребывания в воде я ослабел, тело точно налилось свинцом. Наконец я ступаю по палубе, испытывая огромную радость от того, что наконец оказался на своем судне. Поскорее прошмыгнув в трюм, я жду рассвета, который уже начинает высветлять небо.

Раздаются звуки горнов: подъем.

Выйдя из казармы, сипаи моются в море, окликая друг друга. Они всего в десяти метрах от фелюги. И тут до меня доходит вся дерзость моего поступка. Как вернуться назад среди бела дня?.. Но вот раздаются шаги идущих по палубе людей: это мои матросы.

Один из них, спрыгнув в трюм, издает возглас удивления, прежде чем узнает в пришельце своего капитана. Они ошеломлены…

Все, кроме Мухаммеда Мусы, остаются на палубе, приступив к шумной уборке судна. Тем временем я объясняю, что дело закончено и что я отправляюсь в Джибути, а через восемь дней вернусь за фелюгой. В нескольких словах Мухаммед Муса сообщает мне, что судно посетил майор, он устроил обыск, тщательно обследовав даже мачты и шпангоут в надежде обнаружить припрятанные деньги. Воспользовавшись суматохой, Мухаммед улучил момент и уничтожил пресловутую расписку в получении груза.

Теперь я спокоен, однако надо возвращаться в резиденцию.

Парус развернут во всю ширь, поэтому я прыгаю в воду под прикрытием этой импровизированной ширмы.

Сперва я плыву в направлении, перпендикулярном судну, чтобы как можно дольше оставаться скрытым от глаз сипаев. Я плыву очень медленно, высунув из воды один нос.

Своим людям я велел изобразить на палубе потасовку с захватывающими дух перипетиями, чтобы привлечь к себе внимание праздных сипаев. Удалившись метров на сто от судна, я слышу крики, громкие взрывы смеха, возгласы «ура» и т. д. Зрелище развлекает солдат.

Я по-прежнему плыву, делая теперь более энергичные движения.

Вдруг на берегу наступает тишина. Затем раздаются окрики. Меня заметили.

Сейчас последуют ружейные выстрелы. Тем не менее я уверенно плыву дальше, все еще ожидая, что пули начнут щелкать по воде, но ничего такого не происходит… Набравшись смелости, я оборачиваюсь. Преодолев уже более пятисот метров, я практически в безопасности. Сипаи, стоя на пляже, жестикулируют, не прибегая, однако, к ружьям. Очевидно, они сбиты с толку: интересно, чья это голова виднеется там вдали, кому это взбрело на ум плавать посреди бухты в шесть утра? Ну и чудаки эти англичане! Не они ли собираются вечерами, чтобы посостязаться в умении закатывать в норки шары, подталкивая их палками, занимаясь делом чрезвычайно утомительным и отнимающим массу времени, тогда как, если пустить в ход руки, можно управиться с этой задачей в два счета? Вполне возможно, что кому-то из них, вместо того чтобы мыться у себя в комнате со всеми удобствами, вздумалось совершить утренний туалет там, где глубина достигает сотни метров!.. От них всего можно ожидать… Стало быть, открывать огонь по пловцу небезопасно. Лучше сделать вид, что никто ничего не заметил и заняться чем-нибудь другим…