Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

Араб-переводчик беседует со мной, и возникает ощущение, что ему поручили что-то у меня выведать. Это сомалиец, получивший воспитание в миссиях Берберы, но каждому известно, что выпускники этих заведений, мужчины и женщины, как протестанты, так и католики, являются средоточиями всех пороков. Мужчины в большинстве своем пьяницы и фискалы. В британской Индии существует школа разведки для местного населения, в ней-то и завершают свое образование эти почтенные господа. Они поочередно выдают то правительство, их содержащее, то таких же, как они, шпионов, за которыми им поручено следить.

Обычно жизнь они кончают, получив удар в спину или от последствий подозрительной колики, и нередко такой финал устраивает всех. Поэтому опекающая их «Интеллидженс сервис» старается не поднимать шум вокруг своих навсегда умолкнувших агентов.

Я вспоминаю об участи, постигшей одного из таких тайных сотрудников, который на «гражданской службе» был владельцем фелюги. Он посещал аравийское побережье, беспрепятственно занимаясь разного рода контрабандной торговлей, но при этом исправно докладывал «Интеллидженс сервис» о передвижениях йеменских племен и обо всем, что ему удавалось выведать благодаря доверию, которым он пользовался у своих соотечественников.

Майор Лоуренс, который один пролил больше крови (правда, крови туземцев), чем ее пролилось во время резни армян, прибегал к его услугам, обделывая свои темные делишки. Кажется, этот араб однажды наведался ко мне на судно якобы для того, чтобы попросить табака. Так вот, ему было дано довольно деликатное поручение, которое состояло в том, чтобы спровоцировать кровавую расправу над племенем, пользующимся покровительством британского «Political service», представив дело так, что оружие для убийц якобы было поставлено итальянцами.

Дело удалось, но накуда знал слишком опасную тайну, и кто-то сообщил зараникским контрабандистам из Кор-Гулеифы, что этот человек — английский шпион. Именно в тот момент «Интеллидженс сервис» доверила ему проведение очень важной операции в этих местах.

Наш накуда, ничего не подозревая, приплыл на фелюге в Кор-Гулеифу и бросил там якорь. Его уже ждали. Две заруки тотчас поспешили к нему с визитом. В мгновение ока он был крепко привязан к якорю весом восемьдесят фунтов, а затем опущен в воду на глубину десять метров. Предварительно арабу посоветовали как следует проследить за тем, чтобы якорь хорошенько зацепился за дно. Что касается невинной «Интеллидженс сервис», то разве она имела какое-то отношение к ссоре, возникшей между контрабандистами? Одним из них стало меньше — вот и все дела! Ол райт!

Но вернемся к моему рассказу…

Мне приносят плошку чая с большим количеством хлеба и масла, и я перекусываю, пока судно приближается к Периму.

У английских матросов я вызываю большой интерес, он сродни их врожденной страсти к спорту.

Меня окружают трогательной заботой, точно я приговоренный к казни: последняя сигарета, последний стаканчик рома и т. п.

Наконец показывается Перим.

Этот остров — цербер Красного моря. Своей формой он напоминает подкову, которая окружает глубокую бухту, вдающуюся на целую милю в вулканические холмы. Там все сплошная чернота: это застывшая лава, а почва покрыта базальтовыми глыбами. Часть острова, что отделена от Аравии на уровне Шейх-Саида проливом шириной примерно в милю, приподнята на шестьдесят — восемьдесят метров.

Мы попадаем в это внутреннее озеро через небольшой проход шириной пятьсот метров, и город Перим (Майум, как говорят туземцы) возникает среди гор угля, которые кажутся частью этого странного пейзажа. Мы пересекаем бухту, оставив слева торговый порт, и бросаем якорь у очень крутого берега, на склоне которого приютились строения военной резиденции.

Вопреки ожиданиям мне не позволяют перекинуться даже парой слов с моей командой. Фелюгу отсылают куда-то в глубь бухты. Я даже не успеваю увидеть, куда именно.

Я схожу на берег, зажатый между капитаном и офицером, и мы поднимаемся по узкой раскаленной тропинке, петляющей среди черных камней. На вершине холма в синее небо устремился высокий маяк. Внизу, вокруг острова — море, на которое обрушивается яростный ветер, врывающийся в пролив. Ветер проносится над обугленными камнями с неумолкающим свистом и как бы полирует без устали округлые спины огромных обломков лавы.

Но мне чудится, что обезумевший ветер хотел бы унести отсюда эту человеческую плесень, которая образовалась здесь, похоже, вопреки желанию природы, зацепившись на скалах и беспрестанно осваивая их, заполняя этот клочок суши своими заводами, углем, отбросами. Но тщетно старается ветер смести этих самозванцев, неизменно расширяющих свои владения…

Оглушенные ветром, мы входим в рабочий кабинет резидента, майора Хьюмза, который знает немного французский язык. Сидя в кресле-качалке с засученными рукавами, под панкой, которую приводит в движение солдат-индус в полуформе, он пьет виски и курит сигареты. Его открытое лицо внушает мне ту симпатию совсем особого рода, которая позволяет двум соблюдающим приличия врагам пожать друг другу руки после боя.

Коварная и воинственная Англия, преимущественно населенная людьми честными, беззаветными в дружбе и великодушными, представляет собой странное явление. Возможно, именно своей лояльности, которой она пользуется, плетя интриги, всегда составлявшие суть ее политики, Великая нация обязана тем, что среди ее представителей так много преданных ей до слепоты граждан.

На мои вопросы о странном обращении со мной он отвечает, что ничего не знает. Майор вынужден задержать меня здесь до новых распоряжений — вот и все!

Меня отводят в соседнюю комнату, представляющую собой чулан, где хранятся швабры и банки с красками. Туда вносят стол, стул и складной топчан. Майор извиняется за то, что не может выделить мне более удобную комнату, ибо таковой просто нет в его доме. Он, дескать, не хочет, чтобы я ночевал в помещении казармы вместе с индусами, так как за ними водится малоприятная привычка не причинять вреда малюсеньким насекомым, доставляющим столько хлопот по ночам. Это вопрос веры, стеснять проявления которой недопустимо, добавляет он.

Мне разрешено выходить из дому, когда я этого пожелаю, поскольку сам остров вполне надежная тюрьма, тем более что на каждом возвышении несут караул вооруженные сипаи.

Первая моя мысль послать телеграмму или написать губернатору Джибути. И хотя нас связывают отнюдь не сердечные отношения и я не питаю никаких иллюзий насчет того, какое мнение могло сложиться у высокопоставленного чиновника о таком человеке, как я, все же я не сомневаюсь, что он вмешается и выразит протест против произвола, жертвой которого стал французский гражданин.