Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

После того как я договорился с ним об условиях найма, ко мне приходят остальные члены экипажа и заявляют, что если Джобер сядет на судно, то с нами непременно случится беда, ибо он «шабака» (человек, приносящий несчастье). Именно по этой причине Джобер работает в одиночку на своей пироге.

В результате целой цепочки совпадений за этим парнем утвердилась дурная репутация, превратившая его в изгоя. Разумеется, я не склонен придавать значение тому, что мне плетут о нем, я успокаиваю своих матросов, говоря, что мы рассеем эти колдовские чары, прочтя искупительную «Фатиху» на могиле шейха Омара на обокском кладбище и окропив корабль кровью черного козла, мясо которого будет съедено за веселой пирушкой.

Перспектива сей гастрономической церемонии и почтение к могущественному шейху помогают мне сломить остатки сопротивления. Отправление назначено на утро следующего дня.

Всю вторую половину дня полуголые данакильские женщины, груди которых сдавлены лямками наполненных водой бурдюков, ходят туда и сюда от родника к пальмовой роще на пляже, где команда заполняет бочонки. Я вижу, как они идут гуськом, сгибаясь под тяжестью ноши, словно черные муравьи.

Когда наступает ночь, вся команда отправляется на мусульманское кладбище, где места захоронений помечены определенным образом уложенными камнями: там, под теплым песком, лежат мертвецы, обратя головы к далекой могиле своего пророка.

Высокие колючки мимоз простирают свои зонтики над этими безымянными камнями, и теплый ветер, дующий из джунглей, проносится по ним успокоительной лаской. Он устремляется к морю, весь напоенный терпкими запахами суши, и мощный муссон принимает его вдали, увлекая в свое одинокое странствие. В просветах между низкими ветками поблескивает море, освещаемое рыжей планетой, поднимающейся в небо. Пронзительный стрекот невидимых сверчков исходит от всей земли и наполняет пространство безмерным гулом.

Могила шейха отмечена красной тряпкой, постоянно трепещущей, словно живое существо. В центре стоит глиняная курильница. В ней правоверные сжигают в качестве подношения пахучие смолы и ценные породы древесины. В то время как запах фимиама уносится вдаль, подхваченный ветром, матрос скандирует примитивную песню, воздающую хвалы Пророку и шейху, в такт тамбурину.

Стрекотанье сверчков теперь прекратилось, и в этом звуковом трепете, как бы соединяющем звезды с землей, образовалась некая полость безмолвия.

Наш небольшой кортеж снова трогается в путь и медленно идет сквозь кусты к деревне, вытянувшись цепочкой и распевая строфы из Корана, сопровождаемые хлопками в ладони.

На другой день, как только корабль выходит в море, матросы забивают козла и окропляют его кровью форштевень, крамболы и рудерпис. Похоже, фок-мачта сломалась из-за того, что корабль не удостоился этой церемонии раньше.

После нескольких часов благоприятного ветра мы вынуждены перейти к изматывающему лавированию. Два дня продолжается яростная борьба с ветром, причем удается преодолеть всего несколько миль. В это время года из Баб-эль-Мандебского пролива вырывается северо-западный ветер большой силы, и почти нет надежды на то, что он утихнет.

Вконец измученные этой схваткой, мы делаем остановку у аравийского побережья. Всю ночь не прекращаются шквалы, осыпающие нас песком. Утром приходится сняться с рейда и уйти под не очень надежное прикрытие мыса Сиан. Я рассчитываю воспользоваться там благоприятным течением, которое устанавливается на заходе луны, чтобы проникнуть в Баб-эль-Мандебский пролив.

Ужасная ночь: судно, попав в водоворот, больше не разворачивается на якоре по ветру и встает кормой к волнам. Мне с трудом удается спасти руль.

Положение очень опасное. Я невольно вспоминаю о Джобере, который приносит несчастья. Мне кажется почему-то, что корабль обречен!

Впрочем, все заставляет поверить в эти зловещие предчувствия: свистящий в рангоуте ветер и грохочущее вокруг нас, разбивающееся на рифе, что расположен совсем рядом, море. Снопы пены вздымаются вверх, подобно отчаявшимся призракам, и опадают, расползаясь по поверхности воды странными белыми чудовищами. Базальтовый конус горы Сиан высится в темноте, бесстрастный, и словно ждет, когда эта хрупкая посудина, каковой является наше судно, разобьется на скалах, притаившихся в черной воде.

Наконец, перед восходом солнца течение слегка меняется, и корабль начинает разворачиваться на якоре. Я тороплюсь покинуть этот адский уголок, в сравнении с которым любое другое место могло бы показаться тихой гаванью. Но там, в открытом море, погода скверная, и я вынужден сделать остановку на Периме. Я рассчитываю договориться с капитаном катера о буксировке моего судна через пролив.

По прибытии в порт я узнаю, что буксир скоро отправится на помощь к пароходу компании «Бритиш Индиа», который накануне сел на мель у одного из островов архипелага Ханиш.

К счастью, мне разрешают буксировку до этого места за пятьсот рупий. Я беру к себе на борт двадцать четыре арабских пассажира, желающих добраться до Массауа. Вместе со своим багажом они располагаются на палубе, усевшись на кожаные тюки, и в восемь часов вечера мы покидаем остров, ведомые мощным катером.

Я испытываю глубокое удовлетворение, плывя таким вот манером против свирепого северо-западного ветра, ставшего моим личным врагом. Теперь я с легкостью развиваю скорость восемь узлов, следуя в кильватере буксира, и дым, которым он обволакивает наше судно, кажется приятным — такую большую радость доставляет мне столь легкая победа над препятствием, еще вчера непреодолимым.

На рассвете на фоне розового неба появляются высокие вулканические конусы островов Ханиш. Ветер стих, море стало похожим на озеро. Вскоре мы замечаем пароход, севший на подводную скалу, выступающую всего на несколько сантиметров из воды. Он наскочил на риф ночью, плывя со скоростью пятнадцать узлов, и въехал на него днищем до уровня капитанского мостика. Вся носовая часть судна торчит из воды. По-видимому, бушевавший в последние дни ветер был причиной того, что корабль отклонился от своего курса и напоролся в темноте на эту коварную скалу.

Я отпускаю буксир и, воспользовавшись морским ветром, возобновляю самостоятельное плавание курсом норд-вест. Но ветер сопутствовал нам недолго: от линии горизонта отделилась темная полоска, которая приближается, делаясь все шире, затем мы начинаем различать бахрому пены. Это муссон, несущийся на полной скорости. Он налетает на судно, и через несколько минут поднимаются волны.

А ветер, как назло, опять встречный! Приходится возобновить лавирование. Я могу следовать точно на запад, чтобы обогнуть на ветре косу острова Ханиш. Впрочем, шторм не очень сильный, и характерные короткие и рубленые волны подсказывают мне, что сейчас течение на нашей стороне.