Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 1 [Тайны красного моря. Морские приключения]

Я иду к квадратному жилищу, где обитает туземец, уроженец Тигриньи, являющийся представителем итальянских властей. Он видел, как мы приплыли, и торопится привести в порядок свою форму (то, что надето на нем сейчас, ее упрощенный вариант). Он нахлобучивает на себя монументальную феску уставного образца: в подобные головные уборы итальянцы обряжают своих туземных ополченцев. Ему бы очень хотелось щегольнуть и своим мундиром цвета хаки, но, увы, рукава, завязанные у обшлагов, служат ему в качестве мешков для хранения сахара и других ценных вещей.

Вся деревня высыпала из хижин, сооруженных из циновок: мужчины и голые мальчишки столпились вокруг нас, чтобы послушать рассказ о кораблекрушении. Люди узнают меня, ибо я останавливался в Ракмате три года назад. Это весьма облегчает переговоры.

Завтра в Асэб отправится гонец. Я сочиняю письмо для комиссарио, в котором прошу его срочно отправить телеграмму моей жене. Надо опередить слухи, которые распространяются быстрее, чем нам хотелось бы, если речь идет о чрезвычайном событии.

Затем я договариваюсь с владельцами арабских зарук о том, какую сумму они получат за предоставление нам питьевой воды и попытку спасти кожи, оставшиеся в трюме затонувшего корабля.

Я кладу в шлюпку немного хвороста, и мы плывем через лагуну к нашему лагерю. Моя первая забота — перевезти двадцать четыре араба в деревню Ракмат, ибо они потребляют воду в непомерных количествах и уже израсходовали все наши запасы.

Дальше они пойдут пешком, вдоль берега. Пройти надо сущий пустяк — двести километров, но по чудовищной местности, среди нагромождения лавы и шлаков. А может быть, арабы подождут, когда их добрая звезда пошлет им другое судно. Корабли иногда проплывают мимо здешних берегов в период зимних муссонов. Всего каких-то три месяца терпеливого ожидания, ведь время так мало значит для тех, кто сознает бренность человеческой жизни.

После полудня я замечаю белые паруса зарук, приближающихся с моря и огибающих край мыса.

Стоит тихая погода, и мы без труда доплываем до судна, все еще находящегося в плену у подводной скалы. Это отделено стоящий коралловый риф, одна из верхушек которого, когда мы проплывали над ним, пропорола корпус корабля возле киля.

Судьбе было угодно, чтобы мы оказались в этом зловещем месте как раз в то мгновенье, когда судно провалилось вниз с гребня волны, и к тому же именно в разгар отлива.

Случись это несколькими секундами раньше или позже, и мы благополучно миновали бы риф. Кроме того, нам дважды не удавалось повернуться другим бортом, словно чья-то злая воля подстроила все таким образом, чтобы мы оказались в данной точке именно в эту роковую минуту.

Я невольно вспоминаю о Джобере, который приносит несчастье!

Совпадение! Это первое, что приходит на ум, но цепь следующих одно за другим совпадений не может не озадачить! Трудно отделаться от чувства страха, когда сталкиваешься с великой тайной и смутно ощущаешь себя игрушкой в ее руках. Быть может, то, что мы зовем суеверием, выглядит менее нелепо в своей простоте, нежели самодовольство вольнодумца, который думает, что объясняет недоступное разуму явление, именуя его случаем.

Заруки подплывают вплотную к нашему судну: на них многочисленная команда, состоящая из данакильцев, присоединившихся к арабам. Тут же организуются спасательные работы.

Я велю снять мачты, реи и весь такелаж, который может еще пригодиться, ибо я вновь чувствую решимость приступить к строительству другого судна.

Когда с нами случается несчастье, надо решительно повернуться спиной к прошлому, сохранив лишь воспоминание об уроке, который всегда в нем заключен, и пусть новая цель становится единственной нашей заботой!

Надежда — это образ жизни, а сожаления о потерях — не более чем прах!

Джобер, будучи профессиональным ныряльщиком, руководит спасением кож при участии данакильцев. Злой дух, следующий за ним неотступно, на мой взгляд, должен быть доволен. Впрочем, я просто не представляю, какие еще несчастья могут обрушиться на нашу голову.

Люди извлекают из затопленного судна все, что может нам пригодиться, и из всего этого составляется большой плот, который судно медленно тащит за собой на буксире. Абди, не обращая внимания на акул, плывущих за плотом, прохаживается по шатким деревяшкам, хохочет и ударяет руками по воде, чтобы прогнать хищников. Он развлекается.

Работа ныряльщиков в трюме вызывает чувство брезгливости: раздувшиеся бычьи кожи освободились от своих пут, они плавают под водой, дряблые и липкие, шевелясь в зловонной темноватой жидкости, наполнившей трюм. От этой клоаки исходит непереносимый запах падали. Четыре голых ныряльщика погружаются в жижу, они исчезают у бортов судна, а затем выныривают из люка, вытащив свертки кож, которые их товарищи подцепляют баграми и втаскивают на палубу.

Заражаясь друг от друга суетливым возбуждением и желая поскорее получить свое вознаграждение, они ныряют почти все сразу, и в этой суматохе невозможно разобрать, все ли поднимаются обратно на поверхность.

Из трюма извлечены также разбухшие мешки с зерном, в которых началось брожение. Я вынужден удалиться, настолько невыносима вонь.

На пляже мешки вспарывают и зерно высыпают на расстеленные паруса, чтобы его высушить. На нашем песчаном острове разложены также кожи. Воздух отравлен зловонием.

Джобер возвращается со своей командой уже с наступлением темноты. Все молчат. Неужели опять что-то случилось? Двое лежат на дне лодки: кажется, они мертвы.

Их хватились перед тем, как тронуться в обратный путь, и в конце концов обнаружили в глубине трюма. Очевидно, всплывая наверх, они наткнулись на одну из плавающих кож и, запутавшись в ней и потеряв ориентацию, не сумели отыскать выход из трюма. Поскольку люди были охвачены возбуждением и помогали себе в работе песнями и криками, никто не обратил внимания на отсутствие двоих ныряльщиков.

Один из них уже окоченел: спасти его невозможно. У другого еще сохранилась гибкость суставов. Уложив его на песок, я делаю ему искусственное дыхание. Данакильцы и арабы с удивлением наблюдают за моими действиями. В их представлении свершилось лишь то, что было на роду написано этим людям.

Пришел их час, и потому нелепо пытаться что-либо изменить в их судьбе. Поскольку над нами довлеет рок, к чему пытаться его исправлять? Умирая, они пережили мучительные мгновения. Но дело сделано, впереди их ждет рай Магомета. Следовательно, возвратить их теперь к жизни — значит поступить жестоко, ведь им придется покидать сей мир еще раз и, возможно, гораздо более мучительным способом.

Они заплатили сполна, и смерть принадлежит им. Спасающий этих людей их обкрадывает.