Дмитрий Дмитриев - Император-отрок. Историческая дилогия

– А разве не составляет для тебя радости возможность унизить меня, причинить мне неприятность?

– Ни малейшей, ваша светлость, – откровенно ответил Левушка Храпунов, который, обладая мягким сердцем и ценя в Меншикове крупного государственного деятеля, давно забыл нанесенную им обиду.

– Стало быть, зла против меня ты не имеешь?

– Никогда не имел и иметь не буду, ваша светлость.

– Спасибо! Ты, господин офицер, по-христиански живешь – зла не помнишь. Будь сегодня на празднике моим гостем!

Началось освящение храма, и говорят, будто Меншиков во время богослужения стал на место, приготовленное императору Петру II. Это было замечено присутствующими, в церкви пошло шушуканье, однако громко говорить боялись, опасаясь временщика, и чин освящения продолжался. Остальная программа дня тоже была выполнена, но прошла без оживления – хозяин дома был хмур и мрачен, его беспокоило отсутствие государя; он понимал, что это произошло неспроста, а, очевидно, под влиянием его врагов. Поэтому праздник закончился рано и в тоскливом настроении.

Проводив гостей, Меншиков хотел было направиться в кабинет, но его остановила княгиня Дарья Михайловна, сказав ему:

– Александр Данилович, не уходи… зайди ко мне. Поговорить с тобою мне надо.

– Ну, что такое?.. Говори здесь… в зале никого нет.

– Знаешь, что мне сегодня Машенька сказала? – как-то таинственно проговорила княгиня Меншикова, оглядываясь по сторонам. – Будто она больше жить так не может и уйдет куда глаза глядят.

– Что такое? Кто ее пустит? Да как она смеет? Убежать?.. Да я в монастырь ее отправлю. Это ты… ты, Дарья, детей избаловала… вот теперь и возись с ними, и выслушивай их грубости.

– Себя вини, Александр Данилович, а не меня и не детей наших… Они ни в чем не повинны.

– Я ли не старался для Марьи?.. Через меня она в невесты попала к государю. Ее поминают в церквах, великой княжной называют… на ее двор тридцать четыре тысячи отпускают, а Марье все мало… это ей все нипочем.

– Ничего, Данилыч, она этого не требует от тебя!

– Так чего же еще ей надо? Какого рожна? – крикнул Меншиков.

– Покоя душевного надо нашей Маше. Ведь с тех пор как нарекли ее царской невестой, Маша покоя себе не видит, измучилась, сердечная. С самого дня обручения государь не сказал ей двух слов ласковых, сторонится ее. Мой совет, Александр Данилович, скорее поезжай в Петергоф, переговори с государем, спроси, женится ли он на Маше? Хоть и наперед я знаю, что тому не бывать, а все же спроси, узнай.

Князь послушался доброго совета жены и поехал в Петергоф. Однако он не застал государя и остался дожидаться его возвращения.

Петр скоро вернулся; ему доложили о Меншикове.

– Ах, как это неприятно!.. Где он? – хмуро спросил император-отрок.

– Во дворце, ваше величество.

– Ну и пусть его там дожидается! – И государь, не заходя во дворец, отправился в сопровождении князя Ивана Долгорукова в сад.

Это пренебрежительное отношение монарха-отрока имело свои основания. Он и вообще-то был не расположен к Меншикову и очень охотно согласился не поехать на праздник светлейшего, что ему посоветовали недоброжелатели Александра Даниловича, желавшие нанести тяжелый удар самолюбию последнего. Но этого было мало; они же, недоброжелатели Меншикова, сообщили государю о том, что Александр Данилович занял в церкви место, приготовленное для монарха, и, конечно, это было передано с разными прикрасами и преувеличениями, а в результате у Петра Алексеевича еще более усилилось недовольство Меншиковым, и он буквально-таки не мог видеть его.

А Меншиков с нетерпением ожидал императора.

Наконец Храпунов, находившийся во дворце, шепнул Меншикову, что государь возвратился и находится в саду. Александр Данилович направился туда же и, представившись государю, стал почтительно спрашивать его, почему он не был на освящении церкви.

– Потому что не мог… плохо себя чувствовал, – холодно ответил Петр.

– А мы все так ждали тебя, государь, и в особенности княжна Мария. Неприбытие к нам твоего величества принесло моей дочери немалую скорбь.

– Вот как? Я этого не знал.

– Государь, дозволь мне сказать несколько слов…

– Только не теперь… пожалуйста, не теперь. Я сейчас еду на охоту…

– Я только на малое время задержу тебя, государь. Выслушай меня, о том прошу твое царское величество усердно. – И Меншиков низко поклонился Петру, причем голос у него дрожал.

– Ах, как это скучно! – с неудовольствием проговорил император-отрок и, повернувшись к своему любимцу, быстро спросил у него: – Все готово, Ваня?

– Все, государь.

– Так поедем!.. – И Петр, не взглянув на Меншикова, прошел мимо него и скоро уехал.

Еще так недавно могущественный и всесильный вельможа, заставлявший невольно трепетать всякого, стоял теперь всеми оставленный, беспомощный, понуря свою властолюбивую голову; ему стало ясно его безвыходное положение, он понял, что его падение близко и что его враги торжествуют.

Однако он еще не сдавался и остался в Петергофе ночевать, думая утром объясниться с государем. Но Петр, вероятно, избегал этого объяснения, опять уехал на охоту.

Меншиков хотел зайти на половину великой княжны Натальи Алексеевны, но когда ей сказали, что к ней идет Меншиков, то она, «чтобы избавиться от неприятности видеться с ним», как говорят показания современников, «выпрыгнула из окна» в сад и уехала.

Тогда Александр Данилович решился обратиться с просьбой замолвить за него словечко перед государем к царевне Елизавете Петровне. Во время своего могущества он мало обращал внимания на нее, теперь же ему пришлось лукавить перед дочерью своего благодетеля: он распространялся о своих прежних заслугах, жаловался на неблагодарность государя и говорил, что ему теперь при дворе нечего делать, что он хочет уехать в Украйну и начальствовать там над войском.

– Что же от меня, князь, ты хочешь? – выслушав длинную речь Меншикова, спросила Елизавета Петровна.

– Будь заступницей за меня, матушка цесаревна. Государь расположен к твоему высочеству… объясни ему мое несчастное положение и положение моей бедной дочери Марии; ведь она измучилась…

– В этом я не могу помочь твоей дочери: государь не любит ее, она не нравится ему, а ты сам хорошо знаешь, что насильно мил не будешь.

– Не нравится государю моя дочь, пусть он скажет об этом, тогда Марья не будет и считаться его невестой; если нужно, она даже в монастырь уйдет. И я уеду хоть на Украину и там буду нести службу верой и правдой моему государю.

Царевна, чтобы скорее отделаться от Меншикова, обещала ему свое ходатайство перед племянником государем.

Идя от цесаревны, Меншиков повстречался с Остерманом. Хитрый Андрей Иванович хотел только ограничиться поклоном с бывшим временщиком, но Меншиков остановил его: