Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Роковой Пейджет, как назвала его королева, прибыл в Палермо и спустя пять дней был принят Кавалером. И вот перед ним стоит молодой человек — Пейджету исполнилось всего-навсего двадцать девять лет, он был на целых сорок лет моложе Кавалера, — к которому экс-посланник не испытывал никаких снисходительно-покровительственных чувств старшего и умудренного опытом коллеги.

— А вы до назначения сюда какой пост занимали? — холодно спросил Кавалер.

— Я был чрезвычайным посланником в Баварии.

— Но не полномочным министром?

— Так точно.

— Я слышал, что вы занимали тот пост всего один год?

— Да, так оно и есть.

— А кем были до того?

— Бавария — это мой первый дипломатический пост.

— Вы, разумеется, знаете итальянский язык.

— Да нет, не знаю, но выучу. В Мюнхене я немецким быстренько овладел.

— И вам потребуется также овладеть еще и сицилийским диалектом, поскольку, кто знает, когда их величества задумают вернуться в первую столицу. Ну а неаполитанский диалект тоже нужно знать, даже если не придется увидеть Неаполь, поскольку король на чистом итальянском не говорит.

— Да, я слышал об этом.

Затем несколько минут они молчали. Кавалер мысленно ругал себя за излишнюю словоохотливость. Наконец Пейджет, нервно откашлявшись, осмелился сказать, что готов вручить свои верительные грамоты королю и королеве, как только Кавалер вручит свою отзывную грамоту.

Кавалер ответил, что раз уж он не намерен оставаться в Королевстве обеих Сицилий ни одного дня в качестве частного лица и решил совершить месячное путешествие, то вернется к этому вопросу по возвращении из поездки. И после этого отправился вместе с женой, миссис Кэдоган и героем на борт линейного корабля «Фудроинт», полностью отремонтированного и готового снова к плаванию. Но на сей раз не для того, чтобы поплавать в бурных водах истории (хотя герой и должен был бросить ненадолго якорь на Мальте), а чтобы, наоборот, уплыть от истории, отойти от размеренного графика жизни.

Так, стало быть, его начальники и бывшие друзья по министерству отреклись от него? Ну что ж, тогда и он вычеркнет их из своей жизни хотя бы на время. Поездит, посмотрит, наберется разных впечатлений.

Перед ним медленно раскручивалась изломанная линия побережья, и вдруг как-то сразу показалась величественная Этна, увенчанная шапкой облаков, слегка рокочущая, и Кавалер припомнил поразительное явление, когда однажды с ее вершины он увидел при голубоватом рассвете, будто на карте, развернутой перед ним, разом весь остров Сицилию, Мальту, Липари и Калабрию и подумал: «Да, да, я видел их. Я единственный из всех плывущих здесь, кому повезло увидеть такое чудо. Какую же богатую жизнь удалось мне прожить».

Проплывая мимо Этны, «Фудроинт» оказался недалеко от Бронте, феодального владения, подаренного герою вместе с сицилийским титулом герцога Бронтского. Кавалерша тут же изъявила желание сойти на берег, но герой сказал, что предпочел бы получше обследовать поместье, где земли, щедро удобренные вулканическим пеплом, приносят, как ему сказали, до трех тысяч фунтов стерлингов в год, но для такого посещения нужно должным образом подготовиться. Герцогу Бронтскому, заявил он, не подобает появляться в собственных владениях просто так, без предварительного извещения. Кавалер же, который подозревал, что король, возводя своего британского спасителя в сан герцога Бронтского, подшутил над ним, ибо Бронтом звали одноглазого циклопа, выковавшего для Этны гром и молнию, решил, что об этом лучше помалкивать. Одноглазый герой, который, похоже, сильно гордился тем, что стал сицилийским герцогом, вряд ли обрадовался бы такой шуточке, которую Кавалер считал отнюдь не забавной, а издевательской.

Кавалер достиг нулевой отметки удовольствий, когда вся радость состоит в том, что можно не думать о неприятном. Увольнение, Пейджет, долги, неопределенное будущее, ожидающее его в Англии, эти мысли возникали у него в голове и летели по ветру, словно чайки, стремительно проносящиеся от кормы до носа корабля. Чувство свободы от того, что так сильно занимало и мучило его прежде, доставляло теперь такое удовольствие, что он и впрямь ощущал себя на седьмом небе. Судно стало для него домом. Когда они сделали двухдневную стоянку в Сиракузах, чтобы осмотреть руины храма Юпитера и знаменитые каменоломни и пещеры, Кавалерша, несмотря на некоторое недомогание по утрам, решила не оставаться на борту со своей матерью. Ей не хотелось пропустить ни одной восторженной лекции мужа о местных достопримечательностях и жить даже час без героя. Супруга Кавалера их общий друг выглядели такими счастливыми. Будучи совсем даже не дурачком и не слепым, уступчивым мужем, Кавалер искренне любил свою супругу, а также человека, почти одного с ней возраста, которого она теперь любила, а оба они в то же время любили и Кавалера, так что он не только не потерял жену, но и вдобавок обрел и сына — разве не так все получилось?

Как и во дворце Палермо, и на флагманском корабле во время полуторамесячной стоянки в Неаполитанском заливе, они вели себя в присутствии Кавалера безукоризненно. А это означало, что при нем они больше не любезничали друг с другом, как прежде, не будучи еще любовниками. Но вместе с тем это означало, что теперь они стали обманывать его. Кавалер понятия не имел, как часто его супруга шастала по ночам в апартаменты героя или он к ней. Да он и знать этого не желал. Его жена, с ее прекрасным пищеварением и доказанной на деле невосприимчивостью к морской болезни, теперь стала жаловаться за завтраком, что у нее не все в порядке с желудком, к тому же слегка подташнивает при корабельной качке. Разумеется, ему не хотелось, чтобы они без обиняков сказали о своих взаимоотношениях или чтобы жена призналась, что беременна и в связи с этим ее тошнит, — такая откровенность больно ранила бы Кавалера. И все же он упорно продолжал считать, что они ломают перед ним комедию. А от этого чувствовал себя третьим лишним, каким-то униженным и ущербным. Ему казалось, что им пренебрегают. И с пищеварением у него было не все в порядке, и приступы тошноты он тоже испытывал, однако рассчитывать на то, что море станет более спокойным, не приходилось.

Ну а что же надевать теперь, когда они опять отправятся в дальнее путешествие, ибо герою не терпится вернуться в Англию, а адмиралтейство настоятельно требует, чтобы его самое сильное орудие в борьбе в Бонапартом перестало бы служить на побегушках у Бурбонов и быть капитаном прогулочной яхты у дискредитировавшего себя бывшего британского посла и его невыносимой супруги. Разумеется, они отправятся на родину все вместе. Что же надевать, если путешествие будет длинным и сложным. Сперва они поплывут морем, на флагманском корабле героя до Ливорно; оттуда отправятся по суше в многоколесных экипажах (в карете, почтовом дилижансе, фаэтоне) с юга на север, уезжая от жары к более прохладному лету, пересекут несколько государств, останавливаясь, чтобы поглазеть на разные празднества, одно красочнее другого.