Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Но уж его-то картины французам не достанутся. Правда, что делать с коллекциями вулканических пород и минералов, со статуями, бронзой и другими антикварными изделиями? С собой можно прихватить лишь малую толику этих раритетов. Как же, в конце концов, нелегко быть коллекционером!

Иногда Кавалеру приходила шальная мысль сжечь все это на костре, но каждый раз он останавливался в нерешительности, не зная, что предать огню, а что все же оставить. И вот теперь опасность возможной утраты коллекционных ценностей стала реальной. Однако спасаться от пожара войны все же предпочтительнее, нежели быть застигнутым врасплох извержением вулкана, когда он будет вынужден бежать по улицам в ночной пижаме, ничего не прихватив с собой, а если помедлит и попытается унести что-нибудь, то угодит в ловушку и его настигнет текущая раскаленная лава. Сейчас он все же может прихватить с собой многое. Но не все, конечно. А ему так дорога каждая вещица.

Жители города были озлоблены, и герой решил из соображений безопасности отвести на всякий случай корабль подальше от берега, чтобы до него ненароком не долетели ядра из пушек, установленные на стенах Сен-Эльмо. Они и так падали все ближе и ближе к флагману, взрывая мутные воды залива.

И вот двадцать первого декабря, холодной дождливой ночью, он подплыл к берегу на трех барках и направился ко дворцу, где его уже ожидали король с королевой, их дети, в том числе старший сын с женой, кормилица с их новорожденным (кстати, малыш успел обмочить ее юбки), лейб-доктор, королевский духовник, егермейстер и восемнадцать камергеров и фрейлин. Всех их он провел по тайному ходу к бухте, усадил там в барки и переправил по бурным водам залива на свой «Вэнгард». Кавалер же с супругой и ее матерью, чтобы обмануть и сбить со следа возможных преследователей, отправился в этот вечер на прием в резиденцию турецкого посла, откуда они незаметно выбрались и двинулись в порт пешком. Там они сели в свою собственную барку, где их приветствовали с радостными вздохами облегчения собравшиеся заранее домочадцы. Английские секретари Кавалера немало потрудились, отбирая на корабль слуг из числа неаполитанцев: мажордома, двух поваров, двух грумов, трех лакеев и несколько служанок Кавалерши. Среди них была и ее новая любимица Фатима, симпатичная черная коптка [52] Копты — египтяне, исповедующие христианство. Коптский язык вытесненный в XI–XII вв. арабским, сохранился лишь как культовый. , вывезенная героем в качестве трофея в битве при Абукире и подаренная впоследствии ей. Фаворитка разразилась счастливыми рыданиями, увидев свою госпожу целой и невредимой. В другую барку уселись два бывших премьер-министра Королевства обеих Сицилий, австрийский посол, русский посланник, их подчиненные и слуги, и все поплыли по начинающему штормить заливу.

Герой рассчитывал поднять паруса на рассвете. В его культю словно вонзился острый трезубец Нептуна — верный признак, что надвигается шторм. Но король не позволял «Вэнгарду» отплывать в Палермо, пока не доставят из Казерты и не погрузят его семьдесят охотничьих псов. Он не доверял неаполитанским парусникам даже собак. Король стоял на верхней палубе и возбужденно болтал с Кавалером о прелестях великолепной охоты на дичь, которую он устроит, как только доберется до Сицилии, а адмирал Карачиоло в это время метался взад-вперед по мостикам неаполитанского судна «Саннита», не в силах спокойно переносить последние унижения. Королевская семья предпочла не только эвакуироваться с помощью британского адмирала и на его судне, но даже не доверила своему флагманскому кораблю ни единого ящика с пожитками.

Наконец к вечеру следующего дня «Вэнгард» отважился сняться с якоря и отправился в плавание по бушующему морю. За ним в кильватере следовала довольно пестрая по составу флотилия: еще два корабля из британской эскадры, «Саннита» и другие неаполитанские военно-морские суда. Их вели английские моряки, сменившие сбежавшие экипажи: один португальский корвет и несколько коммерческих судов, на борту которых находились два кардинала, ряд неаполитанских знатных семейств, все английские поданные и французские граждане (многие были аристократы), спасающиеся от ужасов революции; значительное число слуг, а также большое количество вещей Кавалера, даже кое-что из меблировки.

Королева настояла на том, чтобы ее основная часть багажа была погружена на «Вэнгард», но вот в какой из ящиков уложили постельное белье вспомнить не смогла. Услышав про такой казус, Кавалерша не колеблясь предложила свое, а миссис Кэдоган быстренько взбила и устроила королю постель, и тот благополучно завалился спать. Кавалерша же села рядом с королевой на кофр, где находилось шесть тысяч дукатов из королевской казны, и взяла ее за руку. Младшего сына королевы шестилетнего Карло Альберто уложили на матрасе в углу каюты, и он спал там в непривычной обстановке, посапывая и тяжело вздыхая во сне. Перед уходом супруга Кавалера смахнула с ресниц мальчика желтый налет гноя и вытерла холодные капельки пота с его бледного личика. Старшие королевские дети в это время бродили наверху, по раскачивающимся палубам и надстройкам, неотступно следуя за матросами и корабельными плотниками, путаясь у них под ногами, которые связывали покрепче вещи и укрепляли борта и мачты корабля на случай усиления шторма. Детей очаровывала татуировка моряков и отпугивали болезненные язвы от цинги на лицах, шеях, бицепсах и ладонях.

К утру шторм уже разыгрался вовсю: каждый раз, когда корабль зарывался носом в пучину, казалось, что он уже никогда не вынырнет. Обрушивающиеся волны заливали его борта. Ураган рвал паруса. Дубовая обшивка корпуса трещала и ломалась. Матросы матерились на чем свет стоит. Взрослые вели себя так, как обычно ведут те, кто думает, что вот-вот пойдут ко дну, — одни молились, другие выли и орали, третьи в истерике громко смеялись или же сидели молча, стиснув зубы. Герой, который потом признался, что никогда, за все годы службы на флоте, не видел более свирепого шторма, не покидал палубу. Кавалерша ходила по каютам с полотенцами и тазиком, помогая страдающим от морской болезни. Кавалер не оставался в своей спальной каюте, его все время подташнивало, пока не вывернуло наизнанку. Взяв фляжку, чтобы отхлебнуть немного воды, он увидел, как трясутся руки.

Слепому каждый случай представляется случайным. Напуганному любое событие кажется преждевременным.

Вот за вами заходят, чтобы вести на расстрел, или на виселицу, или чтобы сжечь на костре, посадить на электрический стул, или же бросить в газовую камеру. Вы должны встать, но не можете. Ужас охватывает вас, тело отказывается повиноваться. Хотите подняться и пройти с достоинством мимо палачей к открытой двери тюремной камеры, но нет сил тронуться с места. Поэтому вас силой волокут к выходу.