Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Или, допустим, над вами и всеми другими нависает смертельная опасность. Раздается тревожный набат колоколов или пронзительный вой сирены (предупреждение о воздушной тревоге, урагане, наводнении), вы бросаетесь в убежище, похожее на тюремную камеру. Здесь вроде безопасно и вам, и остальным. Но почему-то именно в безопасности вы себя и не чувствуете, скорее, ощущаете, что угодили в западню. Бежать некуда, а если бы даже и было куда, страх сковал ноги. Наваливается непривычная тяжесть, так что вы с трудом встаете с кровати, добираетесь до стула и сползаете с него на пол. Вас трясет от страха, а может, от холода, и кажется, что страшнее этого уже ничего нет. А если остаетесь спокойным, то просто притворяетесь, будто все идет, как задумано.

Кавалер не знал, что самое неприятное во время шторма. То ли эта сумеречная, тесная, скрипучая, громыхающая каютка — самая маленькая в мире каюта, где можно только съежиться. Или мокрая одежда и холод (в тот день было ужасно холодно). А может, грохот и шум, отчаянный скрип судна, когда дерево трется о дерево. Ужасный треск — должно быть, сломалась мачта; гулкий хлопок — это, видно, лопнули под напором ветра паруса-марсели [53] Марсель — второй снизу парус трапециевидной формы на парусных судах. ; пронзительное завывание ветра и какофония воплей и криков. Нет, все-таки хуже всего — это отвратительная вонища. Все иллюминаторы и люки задраены. На корабле, который был чуть пошире теннисного корта, а в длину всего вдвое больше его, находилась команда из более чем шестисот моряков и около пятидесяти пассажиров. Плюс к этому на судне было только четыре гальюна, да и те не работали. Кавалеру так хотелось вдохнуть свежего, обжигающего чистого воздуха, а вместо этого ноздри забивала тошнотворная вонь.

Выйдя на палубу, он увидел бы, как, бросая вызов шторму, корабль то вздымается на гребень волны, то зарывается носом в бездну, проваливаясь между стенами черной воды.

Лучше уж подняться наверх, на палубу, но как пройти на непослушных ногах по скользкому проходу и трапу? Он все же вышел из каюты поискать жену и побрел по узенькому, накренившемуся коридорчику, затопленному по колено холодной морской водой, в которой плавали человеческие экскременты и остатки блевотины, потом инстинктивно повернул направо. Но тут погасла свечка в фонаре, который Кавалер держал в руке, и он испугался, что может заблудиться. Появилась бы здесь Ариадна и вручила ему нить [54] В древнегреческом мифе дочь Критского царя Миноса Ариадна помогла афинскому герою Тесею, убившему Минотавра, выйти из лабиринта при помощи клубка ниток. Выражение «Нить Ариадны», став нарицательным, означает спасительный выход из трудного положения. . Но он не Тесей, нет, скорее, Минотавр, угодивший в лабиринт. И вовсе он не герой, а монстр.

Ведя рукой по осклизлым стенкам коридора, цепляясь за грубые направляющие канаты, Кавалер вернулся в свою тесную каюту. Только он прикрыл дверь, как судно резко качнулось, и Кавалера с силой швырнуло к стене. Он сполз на пол и, еле добравшись на четвереньках до койки, попытался ухватиться за спинку, тяжело дыша от неожиданного удара и острой боли в груди. Вся мебель в каюте была намертво привинчена к полу, его же бросало от стенки к стенке. Кавалер в изнеможении закрыл глаза.

Так что тогда говорила гадалка? Ага, вот что: дышите глубже.

Он вспомнил давний совет: если вам грустно или одиноко, призовите на помощь духов, и они составят вам компанию. Кавалер открыл глаза. У нею в каюте появилась Эфросина Пумо, она сидела, обеспокоенно покачивая головой. И Толо возник рядом с ней, стало быть, слух о том, что его сразил французский солдат при бегстве из Рима, оказался ложным. Толо ухватил его за лодыжки и прочно удерживал на месте, не давая упасть. А Эфросина легонько гладила лоб.

— Не бойтесь, милорд.

«Да я и не боюсь, — подумал Кавалер. — Просто я чувствую унижение».

Он не видел Эфросину уже много лет. Она должна быть очень старой, но выглядит почему-то гораздо моложе, чем в тот раз, когда он впервые пришел к ней. Кавалер не в силах был понять, как такое возможно. И Толо предстал тоже довольно молодым мускулистым малым без бороды и усов, один глаз полуприкрытый. Он был его проводником при восхождениях на вулкан в течение целых двадцати лет (хотя с возрастом постепенно утрачивал былую подвижность). Но он остался таким же учтивым, легкоранимым юношей с бельмом на глазу, каким некогда был.

— Я приближаюсь к смерти? — пробормотал Кавалер.

Гадалка отрицательно покачала головой.

— Но корабль-то вот-вот опрокинется.

— Эфросина уже говорила, когда придет ваша смерть. У вас еще целых четыре года.

Но все равно этим она его не утешила.

— Как не хочется умирать таким образом, — печально сказал он.

И тут только заметил — почему не замечал раньше? — колоду карт в руках у Эфросины.

— Позвольте уж мне показать вашу судьбу, милорд.

Кавалер едва разглядел вынутую им же карту, кто-то лишь промелькнул на ней вверх ногами. «Неужели это я? — подумал он. — Качается, мечется и падает в бездну, как наш корабль. Такое ощущение, будто сам лечу вверх ногами».

— Это и есть ваше превосходительство. Заметили отрешенный вид на лице висельника? Да, милорд, это вы.

Неужели он, Кавалер, и есть тот самый человек, болтающийся в воздухе вниз головой со связанными за спиной руками, подвешенный к виселице за правую ногу?

— Разумеется, это ваше превосходительство. Сначала вы влетели головой вперед в пустоту, но остались спокойным…

— Да не спокоен я!

— Но вы же веруете…

— Нет у меня никакой веры!

Минуту-другую она вглядывалась в карту.

— Но карта же означает, что я умру! — воскликнул Кавалер.

— Но не таким образом, — возразила гадалка, тяжело вздохнув. — Значение карты совсем не то, о чем вы думаете. Посмотрите, милорд, бесстрастным взглядом. — Она грустно рассмеялась. — Вас не только не повесят, это я обещаю наверняка, вы останетесь живы, чтобы вешать других.

Но его уже утомили россказни о собственной судьбе. Ему хотелось, чтобы Эфросина отвлекла его чем-то: превратила бы шторм в картину на стене, заставила темные стены побелеть, раздвинула горизонт, подняла вверх потолок.

Но шторм опять разбушевался, волны тяжело били о борт судна, он слышал шум и треск на палубе. Что там, еще одна мачта рухнула? Она действительно сильно наклонилась, вот-вот рухнет и накроет их, он это чувствует. Толо! Воздух наполняется влагой. Толо!

Юноша все еще здесь. Он легко растирает ему ноги.

— Никак не могу успокоиться, — пробормотал Кавалер.

— Выньте свой пистолет, милорд, и вам сразу полегчает, — послышался голос Толо.

Ну что ж, дельный совет.