Михаил Лебедев - Сон великого хана. Последние дни Перми Великой

Дружинники сначала роптали, говоря, что они "не гуси-лебеди по такому водополью плыть", но потом, смастерив самодельные лодки-плоты, ободряемые ласковыми окриками "большого воеводы", заботившегося о них как о детях родных, весело заработали шестами и вёслами, лавируя по лесным рекам, направление которых указывали им опытные проводники-зыряне.

Эти зыряне, — а их было пять человек — происходили из жителей Привычегодского края, считавшегося бесспорною волостью московскою. К Москве они относились, положим, без особенной приязни, но обещание хорошей платы за верную службу заставили их искренно стараться на пользу москвитян, идущих покорять их соплеменников — зырян и пермяков, осевших в верховьях Камы и Печоры.

В самый разгар весны московское войско добралось до водораздела, образуемого притоками Камы.

Здесь Пёстрый решил переждать убыли воды, чтобы двинуться дальше по лесной тропе, сокращавшей путь более чем в три-четыре раза против того, если бы плыть по извилистым речкам, делавшим громадные околицы.

Ратники построили шалаши на возвышенном месте, развели огромные костры и целых две недели благодушествовали, поедая привезённые с собой припасы, которых было великое множество. Некоторые ухитрились даже соорудить заездки для ловли рыбы, плескавшейся в тихих заводях, представлявших укромные уголки для метания икры, оплодотворяемой для дальнейшего потомства. Тут много было поймано стерлядей, лещей и окуней, которыми, конечно, прежде всего полакомились начальные люди, принимавшие приношения подчинённых как должное, принадлежащее им по праву.

Отсюда, по спаде воды, князь Пёстрый повёл свою рать по сухому пути, указываемому проводниками-зырянами, бывавшими раньше в этих дебрях во время зимних охотничьих промыслов. Потянулись отдохнувшие ратники в неведомую даль, бодро топоча ногами по мягкому моху, зеленеющему под гигантскими, поседевшими от старости деревьями. Загудели человеческие голоса под сводами векового леса, нарушая его величавое спокойствие. Заржали московские лошади, навьюченные съестными припасами, захваченными с собой Пёстрым в таком количестве, что продовольствия могло хватить вплоть до Петрова дня, если бы даже до тех пор всё время пришлось мыкаться по безлюдным необитаемым местам. Но вот через две недели перед глазами москвитян блеснула река, сдавленная с обеих сторон стенами тёмного непроходимого леса. Вода в реке казалась чёрною, вероятно, по причине большой глубины, довольно редкой в подобных лесных истоках. Проводники радостно воскликнули:

— Сед-ю! Сед-ю!.. Чёрная река называется! — пояснили они москвитянам, вопросительно глядевшим на них. — Отселя на плотах можно плыть, на Каму-реку скоро вынесет... А дальше пути мы не ведаем, не взыщите с нас, добрые люди!..

— Что ж, и на том спасибо, что доселя довели вы нас, — сказал Пёстрый и отпустил всех проводников, наградив их за верную службу.

Закипела спешная работа по изготовлению больших прочных плотов, на которых можно было бы сплавить и лошадей со всяким скарбом и припасами, значительно полегчавшими после перехода по сухому пути... На другом берегу были замечены какие-то люди, несомненно уже обитатели Перми Великой, рубежом которой считалась речка Чёрная. Это заинтересовало Пёстрого, пожелавшего поглядеть на пермян, нужных, кстати сказать, и для допроса о том, каким путём легче идти к пермским городкам и что делается в Перми Великой. Охотники для поимки "языков" нашлись. Это были пятеро отчаянных головорезов, живо переплывших реку на двух связанных брёвнах и устремившихся за невзрачными лохматыми людьми, прятавшимися в чаще деревьев. Но результат получился неутешительный. Пермяне, как зайцы, метнулись в глубину леса и скрылись из глаз преследователей, криками и стрелами заставлявших их остановиться. Обескураженные воины принуждены были вернуться ни с чем.

Пёстрый улыбнулся и сказал:

— А прытки, одначе, люди здешние! От таких молодцов утекли!.. Ну, да и то принять в расчёт должно: они ведь от смерти спасались, потому как стрелами вы осыпать их начали. А стрелами ведь беглецов не останавливают, но завсегда добром кричат. А у вас на то смётки не хватило, стало быть? Эх вы, ребята несмысшленые, храбрецы пересоленные!..

"Храбрецы пересоленные" только покраснели от таких слов большого воеводы и молча отошли в сторону, сознавшись в душе, что действительно поступили не совсем правильно.

Сведения об удобнейшем пути, таким образом, добыты не были, но в среде ратников нашлось много людей, проходивших с князьями Руно и Звенцем через Великую Пермь в 1468 году, при возвращении с набега на черемисскую землю. Они доложили начальникам о том, что помнят кое-какие места, посещённые ими при названном походе, ознаменованном удачными стычками с казанцами и подвластными им народцами. На Каме они могли бы указать начало пешеходной тропы к пермским городкам, являвшимся целью похода князя Пёстрого.

— А ладно, — промолвил большой воевода, выслушав уверения ратников. — Погляжу я, что выйдет из вас. А только не позабыли ли вы места здешние, как я их позабыл, не бывавши здесь?..

Пёстрый любил пошутить, обращаясь со своими подчинёнными, но его видимое сомнение в памяти самодельных проводников-ратников оправдалось впоследствии: пришлось много дней поколесить по лесам в поисках настоящей дороги, которую так и не могли найти вплоть до приближения к реке Низьве.

По Чёрной московское войско сплыло в Каму, там вышло на берег и целые десять суток пробиралось по лесам и болотам, замащивая трясины жердями и брёвнами, по которым свободно проходили и люди, и лошади. Воины, вызвавшиеся указывать дорогу, смущённо молчали, потерявшись в страшных чащобах, окружающих их со всех сторон. "Языка" поймать не удавалось, хотя часто ратники разведочных партий видели перед собой низкорослых всклокоченных людей, испуганно шмыгавших между деревьями, откуда их нельзя было достать. Однако, по соображениям одного учёного монаха, бывшего при Пёстром в числе пятерых духовных лиц, посланных митрополитом Филиппом, москвитяне двигались по верному направлению, а именно к реке Колве, считавшейся сердцем пермского края.

И вот перед глазами грозных пришельцев стали открываться небольшие расчищенные места, уставленные маленькими лачужками, покинутыми разбежавшимися жителями. Ратники заметно ободрились. Начальники приняли весёлый вид, радуясь, что приближались к заветной цели, так долго не дававшейся им в руки. Несомненно, Колва была неподалёку, о чём следовало разузнать теми или другими способами. И вдруг, к удивлению москвитян, в стан их явился худой, измождённый человек, высокого роста, широкоплечий, с болезненным блеском чёрных глаз, глубоко запавших в свои орбиты. На вопрос "Кто он такой", человек этот отвечал по-русски: