Александр Кутыков - Первый великоросс [Роман]

— Заливай, дед! Такая благодать — а людей нету? — не поверила Гульна.

— Люди были, яблочки были, овечки, козочки… А нам-то — злата-серебра треба! С котомкой яблок ко двору не вернешься. Опять же — сором перед миром!.. А где искать кладезь с добром? Некошного не спросишь — сам он при богатстве да при еде, а нам ничего у него нету.

— Яблочки в садах — чем не еда? — улыбнулась Гульна.

— От тех яблочек в пузе все булькало и ухало после! Не яблочки то были.

— А что? — закрыв ладонью рот, плакала от смеха Гульна.

— Да бес их знае! Ромейские плоды, лошадиная еда, отрава и обман! Яблочки под кожей дряблой, не почистишь — и не съешь… Сколь не едали — всегда нутро пустым оставалось! Не узнал тогда и опосля не догадался, но ведаю наитием: потому и не живет там люд честной! А еще припоминаю, что за нами следом там не сувой пыли стоял, но смердоуханье — самим тошно было!.. Не поймем от отравы, куда попали. Напади кто с горы — и не отбились бы: глаза неймут, глазницы черные половину лика укрывают — ничего не можется!

— Да кому вы были нужны — такие страшные, смердящие? — Гульна откровенно хохотала. Не обращая на нее внимания, Сыз продолжил:

— Это верно: пять сороков мужичков — а хуже клопов!.. Но чему удивились мы — на третий день пути встречаем войско на реке в берегах из каменьев.

— Ну и?

— А оно наше.

— Ба?

— Может, кто прямо из греков туда? И ране вас поспел?

— Может, опьянели вы и одурели от тех яблочков? До морока?

— Да нет, яблочки тут ни при чем. Плоды настоящие — желтые, рыжие, красные, зеленые — как наши, токмо все с кожурой и брызгают… Ну, а человеки те встреченные говорили ясно, но все будто каркали воронами. Мы пожалились, что горемыки теперь, и они назавтра нас в поход взяли. Билися с чернявыми — сарины дети называются.

— ???

— Черные, как деготь, ну а бегать шустры — аки пескари от берега!.. Перепало немало нам — да уж, думали, можно было б и поменьше добра схапать!.. Но возвращалися дюже довольные.

— А на обратном пути не надумали на вас напасть иль погоню учинить? — спросил Светояр.

— До тех мест с каменной речкой и обратно по тем же тропкам другие люди были.

— А сколько от этих до тех? — поинтересовался Щек.

— Нисколько. Поскакали чуть — и другие, еще поскакали — опять не те.

— Во как?!

— Так. Я сейчас надумал, что одни и другие были рады, когда мы били тех, третьих. Вот так!

— Врешь ты, дед, что там так много разного народу — не может того быть! — посматривая на всех, заспорил Щек.

— Точно говорю! Как яблочек разных много, так и людишек не мене! Такая там земля.

— Ах, во-от оно что… Паву-то там видел?

— За хвост держал-тянул, важную. Жар-птица — вся в огне, а холодная! Можешь за хвост, а можешь за что хошь. Токмо шумнет по-вороньему иной раз. Но что значит, свет-Гульна, птица по сравнению со Стрибожьими стежками, гнетущими людишек?!..

Премного удовлетворенные вечерними сказками, положились спать. Да, Чубок за короткий срок сильно стал заметен в семье. Ему, так или иначе, рады были все. Внезапно приехавший, вероятно, должен был бы он так же и уехать. Но к нему привыкли. Стреша просыпалась утром и, вспомнив, что он здесь, про себя радовалась. Гульна и Светояр предполагали в Чубке безалаберного, веселого парня. Ребятня просто хвостиками за ним увивалась. Лишь Сыз ревновал его ко всем. Чубок этого не замечал. Или делал вид, что не замечает. Со стариком чего ругаться?..

Разошедшиеся по полатям долго слышали из темноты голос Чубка. Обстановка напоминала повалушу Поречного. Устроившись рядом со Светояром, Чубок завел с ним беседу, вспоминая сказку Сыза про заморье:

— Видно, у каждого народа свои чернявые есть. У нас вот печеные — степняки… — рассуждал громко Чубок.

— А у варягов кто чернявые? Наша-то земля им чужая? — донесся из темноты голос Щека.

— Чужая, а назвались мы, говорят, от них, — подключился Светояр.

— Нет, не могли пришлые нас назвать. Издавна, поди, так речемся — мы ведь русые! — не согласился Чубок.

— Добры молодцы, вы были мальцами, про русичей что-то слыхали? — вмешался Сыз. Щек со Светояром молчали, а Чубок рассмеялся:

— Я и сейчас не слышу. Мы, дед, всегда были русичами на речке нашей.

— На тебя — тьфу! Ты-то будь хоть кем!

Теперь уже дружно рассмеялись молодцы.

— Мужики, имейте стыд, замолчите! — недовольно проскрипела Гульна. — Щек, подле тебя жена, а ты гогочешь… — Потом добавила: — Вы в Поречный-то наведайтесь: поглядите, что да как, и нам расскажете…

Наутро Щек с Чубком отправились в поселок. Каждый размышлял: как это он сам не придумал туда наведаться? Почему ждал совета женщины?

С ними попросился и Ярик. Гульна вздохнула и отпустила — как дюжину дней назад Светояра за реку с Синюшкой. Хотела Щеку сказать, чтоб смотрел за мальчиком, но, вспомнив гибель Малка, крикнула самому пареньку:

— Смотри взад, вперед, под ноги! Если не надо сильно — не лезь никуда! Лучше плюнь и вернись!

— Эх, мать, едем же к нам — у нас тихо! — расхорохорился Чубок.

— Сынок, и краснобаев мене слухай! — оборвала женщина.

Ярик вытянулся на Гнедке и, косясь на попутчиков, сравнивал, насколько он ниже их.

— Тебе бы седло — был бы выше меня! — заметил его старания Щек. Чубок уже припустил застоявшуюся на лугу, потучневшую лошадку.

Светояр занялся делом в корчийнице: поднакопились старые железные насадки.

— Светя, ты што тут? — вошла Стреша.

— Попробую подновить, да и, может, сменяю на меч. Не хватит — шкурки беличьи на верехе валяются.

— Меч? — с грустью переспросила девочка.

— Что ты, Стреша?

— Да так — подумалось…

— О чем же, красна девица? Коль можешь сказать — скажи.

— Я по-девичьи.

— Это как же — по-девичьи? — заулыбался Светояр, не глядя на давно волновавшую кровь очаровашку.

— У Длеси видал сапожки?

— Как-то видал… Хочешь, поди?

— Очень! — загорелась неведомым раньше чувством Стреша.

— Красивые… — вгляделся наконец-то в ее глаза Светояр. — Но купцы сюда их не везут. Ни у кого, кроме Длеси, я таких не замечал.

— А мне хочется… Я все делаю, стараюсь, рано встаю… Неужто на подарок не заработала?

— Без них, что же, не проживешь, аль вставать рано перестанешь?

Девочка выбежала вон, бормоча под нос так, чтобы слышно было:

— Придется кого другого попросить!..

Светояр сначала подумал, накладывая черные угли в топку, что она пойдет к Щеку. А потом — как ошпарило: «Возьмет и попросит у Чубка! Отведет в сторону и наедине шепотком приятным скажет: „Чубочек…“» Мужик ранее заметил перемену Стреши телом, а теперь — и разумом…

Девушка подошла к Длесе и завела громким голоском какую-то беседу… А Светояр вспомнил ни с чем не сравнимые чувства пятнадцатилетней давности. Со Щеком с берега напротив смотрели они на купавшихся поречных баб. Рядом с купальщицами ходили мужики да парни и очень странно себя вели: что-то делали, разговаривали о чем-то пустом, время от времени пошучивая с плескавшимися девчатами.