Александр Коротков - Поверженный ангел [Исторический роман]

Одним прыжком рыцарь оказался возле него. Мелькнула шпага, раздался крик боли, звонко звякнул о камень отлетевший в сторону кинжал. Но прежде чем прозвучал этот короткий металлический стук железа о камень, рыцарь вдруг ощутил опасность. Он не видел, чтобы другой бандит, стоявший в нескольких шагах от него, сделал какой-нибудь угрожающий жест или хотя бы шевельнулся (к слову сказать, редко кому удавалось уловить то еле заметное движение кистью, которое делают итальянские разбойники, пуская с огромной силой свой отточенный, как бритва, нож), но какое-то особое чутье подсказало ему, что страшный миг близок. Он не думал о том, как защититься от смертельного удара, все произошло так быстро, что у него просто не было времени подумать. Едва его шпага коснулась противника, как сила более властная и более быстрая, чем мысль, заставила его присесть за спину раненого бандита, не выпуская шпаги, схватив его под мышки и, прикрывшись его телом, как щитом, тотчас снова встать на ноги почти на том самом месте, где он только что находился. Нужно было обладать поистине сверхъестественным хладнокровием, чтобы заметить этот маневр и удержать руку, уже нацеленную на бросок. Бандиту это оказалось не под силу — слишком велико у него было желание поскорее разделаться с новым, невесть откуда взявшимся противником. Рыцарь не видел, как мелькнул в воздухе стальной клинок, он только почувствовал, как дернулся у него в руках раненый бандит, и услышал душераздирающий вопль. Отбросив в сторону разом обмякшее тело, мессер Панцано бросился на второго бандита. Тот уже понял свой промах и, выхватив из-за пояса тонкий стилет, прыгнул навстречу врагу, но наткнулся на шпагу рыцаря и, захрипев, повалился на пол.

— Собака! — пробормотал мессер Панцано. Он вырвал шпагу из тела противника, обтер ее концом его плаща и наклонился к Ринальдо.

Юноша лежал ничком, как-то странно подогнув колени, и не шевелился. На правом боку у него расползалось большое кровавое пятно.

— Казуккьо! — крикнул рыцарь.

Показавшийся в этот момент оруженосец со всех ног бросился к своему господину.

— Боже милостивый! — воскликнул он, увидев валявшиеся вокруг трупы. — Опять мы влипли в историю…

— Перестань болтать, — оборвал его рыцарь. — Лучше помоги мне. Его надо вынести отсюда, и как можно скорее. Сейчас сюда набежит целая свора этих негодяев.

Неожиданно Ринальдо пошевелился, открыл глаза и попытался подняться.

— Слава богу, очнулся! — с радостью проговорил оруженосец.

— Сер Ринальдо, вы в силах встать? — спросил рыцарь.

— О, мессер Панцано! — со слабой улыбкой пробормотал юноша. — Вы все-таки успели. Теперь я ваш должник, вы спасли мне жизнь.

— Чепуха! — нетерпеливо отозвался рыцарь. — Вы можете встать? Если нет, мы вас понесем.

— Кажется, могу, — ответил Ринальдо.

С помощью рыцаря и его оруженосца, поддерживавших его с двух сторон, юноша встал на ноги и довольно твердыми шагами вышел на площадь.

— Сумеете ли вы удержаться в седле? — с беспокойством спросил Панцано, взглянув на бледное, без кровинки лицо юноши.

— Попробую, — ответил тот.

С помощью Казуккьо он кое-как вскарабкался на его лошадь и, поддерживаемый, как прежде, с одной стороны рыцарем, с другой — его оруженосцем, медленно двинулся по направлению к Бадии.

Никто на площади не обратил внимания на них, так как все взоры были обращены к окну во дворце подеста, в котором появился сам Сальвестро Медичи. Картинно взмахивая рукой, он что-то кричал толпившимся внизу пополанам, когда, нечаянно взглянув на противоположную сторону площади, увидел Ринальдо.

Если бы юноша просто стоял на площади и кричал вместе со всеми, это было бы понятно и естественно. Но в тот момент, когда Сальвестро его увидел, он не стоял на площади, а выходил из дверей дома, буквально на днях купленного за бесценок, а правильнее сказать — отнятого всемогущим главой партии Лапо ди Кастильонкьо у богатого пополана Симоне ди Риньери Перуцци, к тому же выходил не один, а вместе с этим проклятым рыцарем, которого после своего неудачного покушения Сальвестро ненавидел и боялся даже больше, чем Кастильонкьо.

Оканчивая свое короткое, заранее составленное слово к народу, Сальвестро, прищурившись, наблюдал, как Ринальдо, даже не взглянув в его сторону, сел на лошадь и в сопровождении рыцаря направился к Бадии. Дождавшись, когда толпа, кипевшая внизу, подхватив его последние слова, восторженно заорала: «Да здравствуют цехи! Да здравствует народ и свобода!», он обернулся к человеку, стоявшему у него за спиной, и стал что-то быстро говорить ему, несколько раз кивнув через плечо в сторону Бадии. Когда же, изобразив на лице улыбку, он снова повернулся к народу, ни Ринальдо, ни рыцаря нигде не было видно. Они исчезли, словно сам дьявол унес их с площади.

У домов, как у людей, есть своя судьба. Встречаются дома-счастливцы, дома-баловни, всегда ухоженные, поражающие взгляд изяществом форм, красотой отделки и потому, наверное, слывущие украшением города. Бывают дома-франты, бьющие в глаза показной роскошью, и дома-труженики, скромные и добрые к своим обитателям, а бывают и такие, которых иначе, как городскими пасынками, и не назовешь. Самым невезучим из флорентийских домов был, конечно, палаццо Кане, неуклюже примостившийся на углу виа дей Черки и невзрачного переулка, формой своей напоминавшего полусогнутый палец. В свое время городские власти дали ему какое-то имя, однако никто этого имени не помнил, и все с незапамятных времен звали его Собачьим переулком. За что его так окрестили, никто не знал; может быть, за то, что своими очертаниями он немного походил на задранный собачий хвост, а может быть, в честь первого владельца того дома-неудачника, о котором мы упомянули.

Выстроил его к своей свадьбе богатый сукнодел Коппо дель Кане [3] «Кане» по-итальянски значит «собака». . Свадьба расстроилась. После этого Коппо так невзлюбил свой новый дом, что сразу продал его одному богачу из рода Барончелли, тот с выгодой перепродал его кому-то еще. Словом, ко времени нашего рассказа злополучный дом сменил уже пятерых или шестерых владельцев, так ни разу не удостоившись чести приютить под своей крышей ни одного из них и оставаясь прибежищем мышей, расплодившихся в подпольях, и голубей, устроивших свои гнезда на чердаке. Последний хозяин палаццо Кане не имел средств привести дом в порядок и решил сдать его внаем, чтобы он приносил хоть какой-то доход. Но время шло, а охотников поселиться в запущенном, необжитом доме не находилось. И вдруг нежданно-негаданно объявился доброволец, знакомый уже нам граф Аверардо, согласившийся занять в доме три-четыре комнаты при условии, что их приведут в порядок и как-нибудь обставят за счет владельца дома. Хозяин согласился, граф, со своей стороны, тоже был весьма доволен сделкой, поскольку в это время в очередной раз очутился на мели, а плата, запрошенная хозяином, была вполне терпимой даже для его тощего кошелька.