Сергей Реутов - Легенды бандитской Одессы

Фабрикант не отреагировал, и на следующий день завод загорелся. Причем именно тот, что работал в Виннице. Поэтому, получив очередную «ксиву» от Япончика, промышленник поспешил отдать эти тысячи. И Молдаванка в самом деле гуляла! Гуляла на все 50 тысяч!

И так было много раз: на деньги, полученные от богачей, Япончик закатывал настоящие пиры для Молдаванки: рыба-фиш (это не ошибка, уважаемый читатель, ведь «рыба-фиш» по-одесски означает настоящий кулинарный шедевр — фаршированную рыбу), омары, икра, сыры, коньяк и водка. Столы ломились, спиртное подавали исключительно в ведрах.

Глава криминальной общины не унимался и продолжал рассылать письма с угрозами богатеям и фабрикантам. А чтобы они были посговорчивее, кое-где совершенно случайно… гремели взрывы. Так «поощряли» бизнесменов, чтобы они отдавали деньги, в том числе и на революционную деятельность.

Коллектив Мишки слагался в основном из молодых жителей Молдаванки, которым уже почти нечего было терять. Причем национальность особого значения в банде не имела. Но Мишка не только кутил и прожигал деньги. Изъятые у буржуазии ценности и средства Мишка Япончик вкладывал в то, что мы сейчас назвали бы «теневым бизнесом»: он активно контролировал подпольную торговлю ворованными вещами на одесской толкучке, весь наркобизнес на Молдаванке, получал неплохие проценты от торговли «живым товаром» в порту.

Примерно к 1905 году относится и начало сотрудничества Япончика с так называемой «еврейской самообороной», молодежной группировкой, созданной во время погромов 1905 года. С ее помощью группа Винницкого стала получать денежные средства и оружие, в том числе и из-за границы. Можно сказать, что к 1907 году эта группа уже стала хозяйкой Молдаванки, а мандат с подписью «Молодая воля» был по-настоящему волшебным: все, что было указано в мандате, выполнялось немедленно, деньги мгновенно поступали революционерам, ведь купцы уже прекрасно понимали, чем грозит отказ от выполнения требований анархистов.

Поймать Михаила Винницкого с поличным одесской полиции долго не удавалось — ведь на время совершения того или иного преступления у Япончика всегда было заготовлено убедительнейшее алиби. То он выдает замуж сестру (и его видит сотня свидетелей), то открывает новый ресторан (опять-таки при огромном стечении народа).

Но все равно в конце 1907 года Михаила Винницкого наконец арестовали. Неизвестно, за анархистские ли подвиги, за подрыв ли генерал-губернатора, которого, возможно, и не было… Заслуживают доверия — относительного, конечно, — только сведения о преступлениях, за которые Япончик и получил свой приговор — каторжные работы. Среди них — налет на мучную лавку на Балтской дороге, предпринятый в августе 1907 года вместе с анархистами из «Молодой воли». В суде его обвинили также в налете на квартиру Л., предпринятом в октябре 1907 года в компании с теми же анархистами. А в декабре его арестовали, совершенно случайно опознав в доме терпимости на Глухой улице. Хотя, если мы вспомним господина Черта-Тертичного и его «любовь» к Япончику, возможно, случайность эта была совершенно не случайной.

Как бы то ни было, но 2 апреля 1908 года Одесский окружной суд приговорил Япончика к бессрочной сибирской каторге. Давая показания следствию и суду, Япончик взял себе имя своего младшего брата, Абрама Винницкого, который вместо него работал в матрасной мастерской. По другой версии, за убийство полицмейстера Япончика приговорили к повешению, но, поскольку преступник был еще несовершеннолетним, это наказание заменили на каторжные работы.

Так или иначе, полиция вменила Япончику организацию нескольких вооруженных налетов и следствие смогло доказать причастность Винницкого к этим дерзким преступлениям. Поэтому вердикт суда был самым суровым: пожизненная каторга, лишение всех прав состояния и высылка в сибирские поселения. Там Моисей Винницкий общался и с политическими заключенными, есть свидетельства того, что он нередко защищал их от произвола уголовников. С достаточной долей уверенности можно утверждать, что это происходило вовсе не из-за того, что революционные идеи захватили юного одессита. Пройдя тюремные «университеты», юноша научился бороться за себя и за других, не прощать обид; он превратился в опасного и матерого бандита, который, однако, при случае пользовался революционными лозунгами, бывшими тогда в большой моде.

На каторге Япончик пробыл почти 10 лет, в 1917 году его амнистировали: революция открыла двери многим уголовным и политическим арестантам. Через несколько месяцев король Молдаванки вернулся на родину. Здесь его ждали старые надежные подельники и новые перспективные дела. Но с каторги в Одессу Япончик возвращался не спеша: какое-то время он провел в Москве, где у него были знакомые анархисты и блатные «братишки», потом заехал в Петроград и только в июле 1917 года добрался до Одессы-мамы.

Но что творилось с политикой в прекрасной Южной Пальмире? Не могла же она оставаться этаким «островком безмятежности», над которым не дуют вихри враждебные и мимо которого проносятся, не задев ее, революционные бронепоезда.

Конечно нет. В сентябре 1917 года Одесса страдала от невиданного разгула преступности. Местные газеты ежедневно сообщали, как минимум, о пяти убийствах и тридцати вооруженных ограблениях. Мятеж генерала Корнилова, заявления Центральной Рады об автономии Украины, победа большевиков во многих местных советах — все это значительно ослабило власть, и она уже едва могла защищать простых граждан. Фактически вместо «троевластия» повсюду воцарились безвластие и хаос, что значительно облегчало «работу» воров и вымогателей, гарантируя им безнаказанность.

В том же сентябре Одесса постоянно содрогалась от перестрелок. Неизвестно за что между собой сражались отряды деморализованных солдат, одесская милиция, гайдамаки, то бишь сторонники Центральной Рады, банды налетчиков… Наверняка этот список еще можно продолжить. Мнимые милиционеры, солдаты-дезертиры и бежавшие с кораблей матросы врывались в квартиры одесситов. Всех, конечно, интересовали деньги и ценности — политическая подоплека действий бандитов стремилась к нулю. Дезертиры избивали и грабили прохожих, дебоширили в трактирах, постреливая в стены и посетителей, не обходили вниманием публичные дома и кинотеатры. Воровские авторитеты разъезжали по городу на автомобилях, стреляя в прохожих, так просто, от скуки и безнаказанности… Толпы босяков штурмовали участки, требуя освободить задержанных преступников. А когда сторонники Центральной Рады узнали, что в одесской милиции избивают гайдамаков, они тоже стали осаждать участки.

В октябре 1917-го улицы Одессы были ареной сражений между милицией и гайдамаками. Последние смогли захватить Александровский участок, некоторые другие районы города, контролировали вывоз товаров из Одессы. В это время в Южной Пальмире появилась Мария Спиридонова, вождь левых эсеров, — она подлила масла в и без того неплохо горящий огонь страстными призывами к террору и революции.