Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Советник и переводчик сложили в машине автоматы и гранаты, на всякий случай оставив при себе лишь пистолеты. Каждый хорошо знал: живым лучше не попадаться.

Пришедших молча впустили в крепость. Ворота сзади зловеще заскрипели, и два автоматчика остались за спиной.

Внутри двора стояли и сидели, по-мусульмански скрестив ноги, грязные, заросшие щетиной солдаты. У некоторых автоматы лежали на коленях, а самые недоверчивые направили стволы на вошедших. Было необыкновенно тихо. На приветствие «Салям аллейкум» никто не проронил ни слова.

— Плохо дело, Владимир Иванович, — шепнул переводчик, — ни ответа, ни привета, сесть не предложили. Это дурной знак.

Понимая, что Восток — дело тонкое, Бугреев начал осторожно говорить о войне, воинском братстве, боевых традициях дивизии и погибших за дело революции товарищах. Три часа длился монолог перед бунтовщиками. Переводчик, блестяще знающий язык и обычаи афганцев, старался подробно переводить все, что говорил советский офицер. В ходе разговора контрразведчик поинтересовался;

— Почему вы взбунтовались?

Солдаты зашевелились, загудели, и один из них, наверное, самый смелый и решительный, встал и откровенно произнес:

— Две недели рота в боях без отдыха. Нам даже негде и некогда умыться, постирать одежду. Командование как будто забыло о нас. Даже в пятницу заставляют воевать (у мусульман пятница — святой день)…

За ним встал второй солдат:

— В последнем бою душманы захватили в плен командира роты, а три наших товарища, — он указал на них рукой, — освободили его. Им за это даже спасибо не сказали.

— А как вы относитесь к своему командиру? — спросил Владимир Иванович.

Солдаты наперебой рассказали, что их командир — храбрый, бесстрашный, как все афганцы, офицер, перед пулями никогда не кланяется, за что они его очень уважают.

— Ваш любимый командир сейчас за вас переживает, верит вам, — сказал взволнованно советник. Потом добавил: — Я советский офицер, и у меня нет ни денег, ни наград. Но разрешите мне чисто по-человечески выразить вам свою благодарность.

Майор подозвал к себе троих чумазых, грязных солдат и по мусульманскому обычаю, по-русски, сердечно каждого обнял. И делал это искренне, от всей души. Афганцы даже растерялись. У них ведь не принято, чтобы офицер, по их понятию — господин, так просто общается с солдатами.

Переводчик, поняв всю важность момента, захлопал в ладоши, потом переводчика поддержали присутствующие. Уставшие, измученные лица солдат немного потеплели. Но скоро погас огонь в глазах людей. Все поняли, что за подобного рода проступок в военное время их ждет суровое наказание. Как быть?

— Я обещаю решить все ваши проблемы. И даю слово советского офицера, что к вам не будут применены меры наказания.

Солдаты поверили русскому майору. Когда парламентеры покинули крепость, ворота остались открытыми… Владимир Иванович свое слово сдержал — роту не расформировали, никого не арестовали.

Потом третья рота храбро сражалась с душманами и ни разу не подвела командование.

Олимпийская Москва жила празднично. По чистым и ухоженным улицам города гуляла нарядная публика, люди радостно и счастливо улыбались. Еще бы! В какой магазин ни зайди — всего полным-полно. На каждом углу продавались апельсины, бананы, мандарины. Ешь — не хочу. Перед приехавшими иностранцами столица предстала образцовым коммунистическим городом. Островом благополучия и счастья на земле. Единственное печальное событие тех дней — смерть и похороны Владимира Высоцкого. Такой запомнил Белокаменную майор Бугреев, улетая в секретную загранкомандировку.

Несколько часов лета с промежуточной посадкой в Ташкенте — и контрразведчик попал в совсем другой мир. В Кабульском аэропорту стояло жаркое лето 1359 года (по афганскому летоисчислению) и чувствовалось дыхание войны: взлетали и садились боевые самолеты и вертолеты, в горах гремела артиллерийская канонада. Приятной неожиданностью была встреча в аэропорту с бывшим своим начальником — полковником Александром Александровичем Марейчевым, находившимся в Афганистане около 2-х лет старшим советником управления военной контрразведки афганской армии. Было принято решение направить майора в 25-ю пехотную дивизию 3-го армейского корпуса, место дислокации которой в округе Хост провинции Пактия.

Из Кабула в Хост можно было долететь только военно-транспортным самолетом Ан-12. В связи с задержкой рейса Бугреев провел три дня в Кабуле. Офицер КГБ, участник штурма дворца Амина, предложил Владимиру Ивановичу посмотреть резиденцию свергнутого правителя.

Дворец Тадж-Бек, величественно возвышаясь на холме, поражал своим великолепием и красотой. Несмотря на разбитые окна и следы нуль, внутри просматривались остатки былой восточной роскоши. Сопровождающий майора очевидец тех событий показал место, где находился в последние минуты своей жизни полковник Г. И. Бояринов — командир группы спецназа КГБ, первый офицер, получивший звание Героя Советского Союза в Афганистане.

Дворец Тадж-Бек

Полгода назад дворец Тадж-Бек стал местом очередного переворота, где парчамист Кармаль с помощью советского спецназа сверг своего политического противника халькиста Амина.

На положение в стране существенное влияние оказывали внутренние противоречия в Народно-демократической партии Афганистана (НДПА). Два ее течения, парчам (знамя) и хальк (народ), соперничали между собой, шла борьба и кипели страсти. Когда халькисты, состоявшие в основном из простонародья, сражались за революцию, часть парчамистов, представлявших зажиточные слои населения, отсиживались за границей или скрывались в бандах. А при ставшем у руля Кармале всякого рода проходимцы занимали важные посты и передавали ценные сведения бандам моджахедов. Эхо трагедии докатилась до самых дальних уголков страны.

Если в центре на высших партийных, государственных и военных постах находились парчамисты, то в отдаленных провинциях и дислоцирующихся там войсках, как правило, халькисты.

В 25-й пехотной дивизии, где советником военной контрразведки был майор Бугреев, комдив, начальник политотдела и начальник контрразведки принадлежали к фракции халькистов. Этим и осложнялось их положение. Всегда находились «доброжелатели», пытающиеся при помощи клеветы отстранить их от командования.

Неожиданно прилетели из Кабула полковник Горюнов и два его афганских коллеги. Оставшись наедине с Владимиром Ивановичем, сообщили о цели своего секретного вояжа:

— В службу безопасности поступило анонимное донесение, что командир дивизии, начпо и начальник контрразведки замышляют перелет в Пакистан.