Коллектив авторов - Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Генерал-губернаторам, губернаторам и градоначальникам в период действия положения усиленной охраны предоставлялось право издания обязательных постановлений по предупреждению нарушений общественного порядка и государственной безопасности. Они обладали правом запрещать народные, общественные и частные собрания и закрывать торговые и промышленные заведения, воспрещать отдельным личностям пребывать в районе усиленной охраны. Нарушая принцип независимости суда, министр и генерал-губернаторы имели право требовать от прокурора предоставления для просмотра «каждого отдельного следственного производства и дознания», не представленных в суд.

Соблюдая внешне законность, власти прикрывались ею для осуществления репрессий, подменяя судебную расправу административной. С каждым годом число административно-поднадзорных росло, что явно свидетельствует о кризисе политического режима, уже неспособного к обычным мерам и прибегающего к чрезвычайным.

При введении положения чрезвычайной охраны все правила, действующие при усиленной охране, сохранялись, и дополнялись более жесткими, а местные органы наделялись рядом полномочий. Генерал-губернатор или специально назначенный «главноначальствующий» могли учреждать для содействия полиции «особые военно-полицейские команды», отстранять от должности чиновников, налагать секвестр на недвижимое и арестовывать движимое имущество и т. д.

«Положение об охране» расширяло административные права полиции и возрождало многие положения Временных правил 1 сентября 1878 г. В условиях действия «Положения усиленной охраны» местным начальникам полиции, начальникам ГЖУ и их помощникам на основании ст. 21 «Положения об охране» предоставлялась возможность производить задержания при наличии «основательных подозрений» в совершении государственных преступлений, прикосновении к ним или в принадлежности к противозаконным сообществам. Им разрешалось производить обыски в любое время суток и во всех помещениях, фабриках, заводах и т. п. [188] Гессен В. М. Исключительное положение. Спб., 1908. С. 245.

Прокурор Харьковской судебной палаты С. С. Хрулев отмечал, что администрация пользовалась правом ареста не только политически неблагонадежных или подозреваемых в государственном преступлении, но и в отношении уголовников и лиц, не совершивших никаких преступлений [189] Записка прокурора Харьковской судебной Палаты С. С. Хрулева в материалах Особого совещания гр. Игнатьева. XI. С. 10.; Гессен В. М. Указ. Соч. С. 245–246. .

Вопреки прямому требованию закона, аресты и обыски нередко производились становыми и полицейскими приставами и даже околоточными надзирателями и урядниками без предписаний исправников и полицмейстеров [190] Дерюжинский В. Ф. Полицейское право. Пг., 1917. С. 257. .

Формулировка задержаний на основании «подозрения» способствовала проявлениям произвола. Резкое осуждение «Положения об охране» было высказано директором ДП (1902–1906 гг.) А. А. Лопухиным. Он писал, что «Положение» «поставило все население России в зависимость от личного усмотрения чинов политической полиции», ибо для ареста «вместо объективных признаков виновности, было признано достаточным присутствие у любого жандармского чина субъективного впечатления подозрения в виновности лица» [191] Лопухин А. А. Из итогов служебного опыта. Настоящее и будущее русской полиции. М., 1907. С. 7. .

Но вместе с тем «подозрение» закрывало истинные мотивы ареста. Это были агентурные данные, которые полиции необходимо было скрыть и осуществить расправу административным путем.

В случае такого ареста полиция и жандармерия составляли постановление об аресте, копия которого направлялась в прокуратуру. Информировался также губернатор или градоначальник. По их распоряжению срок ареста мог продлеваться от двух недель до одного месяца [192] Рябинин А. Д. Руководство практических сведений по части: а) уголовного законодательства; б) судебной реформы 20 ноября 1864 года; в) обязанностей общей полиции; г) закона 19 мая 1871 г. Спб. 1872. С. 214. .

В разъяснении к ст. 21 указывалось, что если производящее дознание лицо сомневается, на основании какого законоположения возбуждать дознание: в порядке 1036 (1–16) ст. Уст. угол. суд. или по «Положению 14 августа», — то целесообразнее сделать это по «Положению об охране».

ГЖУ производило дознание на основании Уст. угол. суд. и «Положения об охране», а охранка только на основании «Положения об охране», что привело к различию в их практической деятельности. При наличии улик ГЖУ производило дознание на основании 1036 ст. Уст. угол. суд. Розыскные и охранные отделения производили дознания в порядке «Положения об охране». Это было обусловлено тем, что в районе действия охранок агентурное наблюдение выводилось из компетенции ГЖУ.

Там, где отсутствовали охранки, ГЖУ занимались помимо дознания негласным наблюдением за местным населением с целью предупреждения и пресечения преступлений. Данные наблюдения были необходимы для производства дознания в порядке «Положения об охране», что и привело к разделению компетенции охранок и ГЖУ в производстве дознания.

Дознание, производимое только на основании агентурных данных, давало возможность охранке «закрывать» агентуру и оперативно реализовывать данные наблюдения. Для производства дознаний к охранке прикомандировывались жандармские офицеры.

В целях правильного использования «Положения об охране» 2-е Делопроизводство ДП 5 сентября 1882 г. разослало губернаторам, обер-полицмейстерам, начальникам ГЖУ и начальникам жандармско-полицейских управлений железных дорог циркуляр. В нем говорилось о возможности административной власти «свободно проявлять свою охранительную деятельность» не только на основании постановлений, но и в результате сложившихся обстоятельств. В циркуляре давались комментарии к ст. 21 «Положения об охране». Согласно «разъяснениям» полиция получала права, ранее предоставляемые Временными правилами 1 сентября 1878 г. жандармерии.

Обыски и аресты служили средством сбора улик для возбуждения судебного преследования по обвинению в государственном преступлении. При установлении факта преступления возбуждалось формальное дознание в порядке Закона 19 мая 1871 г. Если улик было недостаточно, то устанавливалась политическая неблагонадежность заподозренного лица, и тогда к нему применялись административно-принудительные меры.

Когда улик недоставало, то в порядке 21 ст. «Положения об охране» начиналась «переписка». Это был способ собрать необходимую информацию для возбуждения дознания в порядке 1035 ст. Уст. угол. суд., где требовались улики. Формально ими являлись протоколы, составленные в порядке 21 ст. «Положения об охране». Для их составления охранка направляла запросы в различные органы.