Александр Чиненков - Форпост в степи

Два дня спустя Пугачев явился в войсковую канцелярию.

— Чего надо? — недружелюбно встретил его дьяк.

— Отставку хлопотать прибыл, — ответил Емельян.

— Из отпущенных?

— Из них.

— Что, дома не полегчало?

— Нет.

— Тогда в лазарет ложись. Ежели хворь твоя неизлечимая, получишь отставку. Но а ежели от хвори твоей излеченье возможно, то уж не взыщи…

В дом Галины Скоробогатой он вернулся злой и на чем свет стоит костерил канцелярию и дьяка. Атаману тоже достался воз проклятий, хотя с ним Пугачев пока еще не виделся.

— Что, не дали отставку? — спросила его Галина.

— Да у них снега зимой не выпросишь! — кричал Емельян. — Сами зады свои дома у печек согревают, а нас под пули турецкие взашей гонят! Они сыты, богаты… А мы — голь бесправная… Где воля тут, обскажи мне? И как я снова пойду на турок, когда семья моя из нужды не вылазит?

— От возврата откупиться зараз можно, — сказала Галина. — Ежели есть что за душой, то найми кого, кто за тебя на Туретчину поедет.

— А ежели нет ничегошеньки?

— А ежели нет, то сам в обрат собирайся или себе пулю в лоб пусти.

Но обратно на войну Пугачев не собирался, равно как и ли–шать себя жизни. На следующий день он пошел к самому атаману войска Донского Ефремову. Но тот даже не захотел его принять. А в канцелярии, куда он заглянул попутно, доходчиво объяснили, что армия вновь отпускников затребовала, в том числе и его, Емельяна Пугачева.

— Что делать?! — вздыхал он, сидя за столом у Скоробогатой.

— Я же те говорила — откупайся!

— Да нечем.

— Вот, — она выложила на стол двенадцать рублей. — Еще сабля мужа есть и зимняя бурка.

Пугачев с благодарностью посмотрел на Галю:

— Спасибочки тебе от всего сердца. Но все одно этого мало будет.

— В стойле два коня. Тоже забери.

Емельян озабоченно поскреб затылок:

— Может, знаешь, и нанять кого?

— Да хоть соседа моего, — ответила Галя. — Матвея Бирюкова. Он зараз за тебя на войну поедет!

Пугачев взял деньги, предложенные женщиной, вещи и поспешил к выходу. У двери он остановился и обернулся:

— А ты почто мне помогать взялась?

— Сама не знаю, — пожала плечами Галина. — Да ты иди, не спрашивай, а то передумаю.

Так и остался Пугачев дома, а вместо него уехал воевать Бирюков Матвей.

Воспрянув духом, сумевший избежать отправки на войну Пугачев решил навестить сестру, проживавшую с семьей в Таганроге. Оседлав коня, он немедленно отправился в путь, пообещав матери и жене, что вернется скоро.

Он вошел в дом сестры, переступил порог и поклонился:

— Мир дому вашему, уважаемые сродственники!

Федосья смерила его взглядом с головы до ног и спокойно ответила:

— И тебе мир, мил человек! А кто ты таков будешь? Из чьих краев? С какой вестью?

— Ты что, аль впрямь не узнаешь меня, сестра? — воскликнул Пугачев. — Или я уже изменился до неузнаваемости?

— Ба–а–а, Емелька?! Живой? — всплеснула руками Федосья. — А ну проходь в избу–то, а не стой каланчой у порога!

Пугачев, Федосья и ее муж Андрон Павлов всю ночь провели за столом. Павловы вспоминали, как их насильно увезли из Зимо- вейской в Таганрог по царскому указу и заставили забыть, что они казаки.

— Одни полковники, капитаны и ротмистры вместо атаманов, старшин и есаулов, — сетовал Павлов. — Страмотища… Про вольности забыть велят начисто. Гусаров и уланов из казаков лепят!

— Дык как же это так?! — возмущался Пугачев. — Христа на них нету! Неможно казака от вольности отречься заставить!

Вспоминали детство, вылазки на речку, ночное, мальчишеские проказы…

Утром следующего дня Емельян и Андрон собрались на охоту. Расставив капканы на сурка, они спустились к ручью.

— Ну что, потопаем до избы? — спросил Андрон, вдоволь испив студеной родниковой водицы.

— А капканы? — спросил Пугачев.

— Никто их не тронет, — уверенно заявил зять. — Меня тут каждый знает.

— Слышь, Андрон, а не надоела тебе жизнь такая подневольная? — спросил Пугачев. — Маята, а не жизнь…

— Я уже давно Федосье талдычу, айда, мол, сбегем отсюда, — проворчал зять.

— А она что? — насторожился Пугачев.

— То хоть сейчас айда, а то хныкать возьмется. А так–то, ежели с Федосьей, то на Русь пошел бы, — ответил зять. — А ежели один, то на Сечь Запорожскую!

Пугачев расправил плечи, потянулся и рассмеялся:

— Башка твоя садовая, Андроха. Кто же на Сечь или на Русь нынче бежит? Хватятся и искать начнут зараз в этих направлениях. Нынче многие туда бегут. А властям ведомо про это.

— Дык что ж, и мест куда бежать уже не осталось?

— Отчего ж, остались эдакие местечки, — загадочно улыбнулся Пугачев.

— И где? — заинтересовался зять.

— На Тереке. Там искать вас никто не будет! И ближе, чем на Сечь Запорожскую, и гораздо ближе, чем на Русь.

— Ух ты!

Павлов сидел, как на иголках. Пугачев наблюдал за ним, а про себя ухмылялся: «Помани тебя пальцем, зятек, и ты прямо сейчас на Терек подашься…»

Возвратившись домой, они увидели поджидавшую их на крыльце Федосью. Увидев брата и мужа, она тут же взялась за самовар.

— Слышь, Федосья, — дуя на дымящийся чай, осторожно начал Андрон. — Емелька вон на Терек утекать предлагает. Может, махнем? Говорит, что житуха там привольная, не чета здешней. И река тебе, и лес, зараз…

— А ежели словят? — засомневалась Федосья.

— Кто туда бежит, не словят! — уверенно заявил Пугачев. — Атаман Терский всех утекальцев зараз привечает. Ему еще государь сее разрешил!

— Знать бы дорогу туда, — вздохнул Андрон.

— Я знаю, — сказал Емельян. — Ежели на Терек драпать порешите, то зараз и я с вами!

Перед рассветом двое всадников подъехали к воротам дома Пугачевых.

— Ворота на запирке, — сказал Емельян.

Пугачев прямо из седла взобрался на гребень плетня и увидел в одном из окошек чуть тлеющий огонек лампы. Фитиль был сильно привернут.

Он перевалил через плетень, открыл изнутри ворота и впустил во двор зятя. Постучал в дверь. Довольно долго внутри было тихо. Потом раздались сонные, недовольные голоса.

— Ни днем, ни ночью покою нет! — пробурчал голос матери за дверью.

Мужчины вошли в дом.

— Я на Терек собираюсь с Федосьей и Андроном, — объявил матери и жене Пугачев. — В Таганроге им житья нет, вот они и собрались бежать на Терек, где воли столько, хоть отбавляй…

Но мать и жена воспротивились желанию Емельяна.

— Опять нас бросать с детьми собрался, — рыдала Софья.

— Опомнись, Емеля, — подвывала мать. — У нас нужда со двора не сходит. Хозяин нужен, а ты… То на войне пропадаешь, то еще куда чертяки несут. Господа побойся, Емеля!

Неделю Пугачев, с сестрой, зятем и еще с тремя казаками, решившимися бежать на Терек, тайно проживали у него дома. И все это время семья уговаривала его остаться, а сестра с зятем требовали идти с ними. В итоге Емельян, который тоже успел передумать бежать, сделал вид, что согласился.