Александр Чиненков - Форпост в степи

— Ты шибко–то не тужи, барин. Побереги себя. Тебе еще много чего вынести придется. Но ты сильный и светлый человек, а таких Господь любит!

— Хорошо, спасибо, что хоть надежду мне вернула, — тяжело вздохнул граф. — Сколько я тебе за гадание должен?

— Деньги мне ни к чему, — ответила Мариула и тут же -.просила: — Вот только просьбу мою к тебе исполнишь?

— Все, что смогу, исполню.

— Нет, ты слово мне дай, крепкое, нерушимое, — сказала ведунья. — Честное, дворянское.

— Я даю такое слово лишь тогда, когда уверен, что могу сдержать его! — сказал заинтригованный Александр Прокофьевич.

— Будь уверен, посильно тебе исполнить то, о чем просить хочу! — еще больше озадачила его своими словами ведунья.

— Ну, хорошо, даю тебе слово! — вынужденно согласился граф. — Перед Господом Богом даю!

— Тогда перекрестись перед образами.

Александр Прокофьевич, повинуясь какому–то порыву, подошел к иконам и неистово перекрестился.

— Будя, верю тебе, барин, вертай за стол.

Граф послушно выполнил приказ ведуньи и занял свое место за столом.

— На–ка вот, возьми. — Мариула вынула из–под скатерти бумажный пакет и положила его перед графом. — Еще вчера к Гордейке Тушканову ходила. Вот он и нацарапал пером на бумаге просьбу мою!

Александр Прокофьевич взял пакет и посмотрел недоумевающим взглядом на Лариона и Демьяна. Не сумев прочесть на их каменных лицах ничего полезного, он решился вскрыть пакет.

— Постой, не делай этого, — остановила Мариула, положив свою мягкую ладошку на его руки. — Не время еще.

— А когда оно наступит?

— Когда судьбы людские вершить начнешь.

— Я не Господь Бог, ты ошибаешься. — Александр Прокофьевич положил на стол пакет и снял с него руки.

— Придет то время, верь мне.

Мариула взяла пакет и вложила его ему в руку:

— Вози его завсегда с собой и храни, как святыню. Опосля он столько счастья тебе принесет, что ничем не измеришь!

— Но как я узнаю, когда его вскрыть можно и прочесть просьбу твою? — засомневался граф. — Я же…

— Времячко то придет, не за горами оно, — заверила его Мариула. — Сердце зараз подскажет, когда вскрыть пакет надобно. А до того, покуда времечко подойдет, ты о пакете и не вспомнишь!

Проговорив это, она повернулась к притихшему Демьяну и одарила его добрейшей улыбкой:

— Чего головушку повесил, казак?

— Да не казак он, а крепостной Ляксандра Прокофьевича, — посчитал нужным уточнить Ларион. — Ты обмишурилась зараз, Мариула.

— А ты не встрявай, стервец, покуда не просят, — с улыбкой пожурила его ведунья. — Раз я сказала, казак, знать, так и быть тому.

— Ну ты и загнула. — Демьян покосился на графа.

— Ладно, жизнь укажет, — покачала головой Мариула. — А девке–то ты по сердцу пришелся, только она об том покуда сама не ведат!

— Ну все, пора прощаться, — решительно вышел из–за стола граф. — Нам еще до Оренбурга добираться, а там…

— Не спеши, барин. Караван с солью токо вечером в Самару поползет. Еще ждать тебе его придется.

— Откуда ты про караван тот знаешь? — опешил Александр Прокофьевич, еще больше уверовав в правдивость предсказаний ведуньи.

— Знаю, — ответила Мариула. — Мне Господь об том шепнул!

— Ну и ну, — развел руками граф, не находя слов.

— И атамана не ждите, — продолжила удивлять всех ведунья.

— Это почему еще? — спросил Ларион.

— Не могет он нынче. Шибко руку ранил Данилушка. Сейчас вот ко мне за леченьем идет.

Словно в подтверждение ее слов, во дворе скрипнула калитка, а через минуту Данила Донской вошел в избу с перевязанной рукой.

— Ну, что у тебя стряслось, сказывай? — спросила его Мариула.

— Оступился я, когда коня запрягал, вот и съерашился наземь, — ответил атаман, морщась от неприятных воспоминаний или от боли.

— А руку об обломок старой косы ранил, — продолжила за него Мариула. — О тот, что у дверей конюшни валялся и который ты еще с лета убрать мыслил.

— Руки не доходили, — буркнул атаман, даже не удивившись осведомленности ведуньи.

— А ты откуда про то знаешь? — вырвалось у графа, но он просто махнул рукой, уже перестав удивляться.

Распрощавшись, все вышли во двор.

— Ну, мы поехали! — сказал Александр Прокофьевич, вставляя ногу в стремя.

— Поехали, — сказал и Демьян, взбираясь на своего коня.

— А ты остался бы, Лариоша! — крикнула казаку Мариула. — С барином и слугою евоным ничего не стрясется. А тебе опосля одному вертаться придется.

Помахав всем остающимся рукой, Александр Прокофьевич повернул коня и подъехал к крыльцу:

— Дай бог, Мариула, чтоб все сбылось, как ты сказала. Я золотом тебя осыплю!

— Скачи с Господом да себя береги, — помахала она рукой. — А золото детишкам передашь своим, когда Господь дозволит вам всем свидеться!

Нага подошел к задней двери кабака и постучал в нее.

Человек, открывший дверь, поторопил его:

— Что же вы? Быстрее заходите, если угодно отдохнуть.

Нага, не задумываясь, переступил через порог и оказался в уже знакомой большой просторной комнате. В ней находились люди с бледными лицами, сидевшие молчаливо, глядя в одну точку, или лежавшие в забытьи.

Нага присел в стороне ото всех на чистый тюфячок.

Приказчик, расстелив перед ним скатерть, поставил на нее чилим.

— Убери, — отказался Нага. — Сегодня я хочу испить отвара.

Приказчик, пожав плечами, ушел, прихватив с собой чилим, но

вскоре вернулся с двумя чашечками опия, который в Средней Азии употребляли как отвар из маковых головок.

Нага пил опий глоток за глотком и опорожнил первую чашку. Тогда приказчик поставил перед ним большую кружку пива.

Допив опий, Нага взял кружку. Вскоре и она опустела.

Нага рассчитался с приказчиком, удобнее расположился на тюфяке и блаженно закрыл глаза. Он был уверен, что только здесь он отдохнет так, как требует его душа. Он чувствовал себя хорошо и спокойно среди окружающих его, таких же, как и он сам, пропащих людей.

Вскоре наркотическое опьянение овладело им.

Медленно, плавно сладкие грезы затуманили сознание Наги. Он увидел себя верхом на великолепном жеребце, в ушах которого ослепительно сверкали крупные бриллианты, сапфиры, рубины. Да и сам он выглядел, как прекрасный принц из восточных сказок. Справа от него слуги гнали огромный табун лошадей и слева — бесчисленные отары овец. Все животные представляли собой калым за красавицу–невесту.

Подъезжая к ставке хана Малой Орды, Нага уже видел довольное лицо своего будущего тестя и видел встречавшую его прекрасную Анию.

— Как долго я тебя ждала, милый! — закричала она, и Нага пришпорил коня, чтобы побыстрее приблизиться к своему счастью.

— Просыпайся, скотина, — вдруг кто–то грубо затряс его за плечо. — Ты опять за свое взялся, дармоед проклятый!