Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

Еще врачи сумели установить, в каком именно положении находилось тело Розы при приземлении. Учитывая характер переломов на правой ступне и голени, а также на бедре, они утверждали, что во время падения «она находилась в вертикальном положении и если не в идеально прямом положении, то весьма близко к нему» и удар об землю пришелся вначале на ее правую ногу.

Что касается платка, то, если бы рана, которую он прикрывал, была вызвана падением, «он бы разодрался». Платок же остался целым.

Кроме того, следователь спрашивал, означает ли ограниченное количество крови на платке и почти полное отсутствие крови под головой Розы на мостовой двора, что рану она получила в другом месте? Здесь врачи вынуждены были разочаровать его. Количество крови в платке, доложили они, полностью соответствует характеру самой раны.

Отвечая на последний вопрос следователя, медицинские эксперты писали, что если бы рана на лбу появилась у Розы до падения, то у нее, возможно, не хватило бы сил для сопротивления, если потом ее выталкивали из окна.

Детали головоломки начинали складываться для следователя в единое целое. 20 апреля он составил предварительное заключение, где не только сделал акцент на всех свидетельствах, имевших отношение к ране, платку и буйному характеру Момоло, но и придал большое значение показаниям полицейского Мазини. Почему никто из Мортара не отпирал дверь, когда полицейский стучался к ним в первый раз? Почему потом, когда вышел Аристид, он повел офицера вниз? И почему никто из членов семьи не сообщил офицеру ничего полезного? Поведение семьи, написал он, могло объясняться только лихорадочными попытками «устранить все кровавые пятна, которых именно поэтому и не обнаружили в квартире при дальнейших осмотрах».

Поведение Болаффи, по мнению следователя, тоже было подозрительным. Хотя он свидетельствовал, что уже выглядывал из окна и видел упавшую Розу, потом, уже внизу, он спрашивал у синьоры Рагаццини, что случилось, делая вид, будто ничего не знает. А когда вдова заявила ему, что ему лучше об этом знать, тот ничего не ответил, а просто ушел.

Учитывая все собранные свидетельства, заключал Маработти, «возникает твердое убеждение, что перед нами случай смертоубийства и произойти оно могло только внутри квартиры Мортары, где, как явствует из других свидетельств, находился еще и 20-летний [ sic ] сын Мортары Эрколе, студент-медик». Это новое обстоятельство дела открылось из показаний соседа Андреа Казаленьо, который уверял, что видел Эрколе в окне квартиры Мортары, выходившем на улицу, сразу же после падения Розы, а вскоре после этого он будто бы выбежал из парадной двери дома, не сказав никому ни слова. Почему все члены семьи пытались скрыть от следствия, что Эрколе тоже был дома в тот момент, когда Роза выпала из окна?

В тот день судья выписал третий ордер на арест, связанный с данным делом, постановив взять под стражу Эрколе.

Следователь решил не арестовывать Эрколе сразу, а вместо этого отправил ему с полицейскими вызов, предписывая явиться в участок 23 апреля и выслушать обвинения. Но Эрколе, как только получил вызов, сразу же отправился к прокурору, чтобы оправдать себя.

Когда Роза выпрыгнула из окна в комнате его старших братьев, рассказывал Эрколе, его не было дома. «Я вернулся после пяти часов, наверное в пять двадцать. Мой друг Витторио Боас, студент Технического университета, может вам это подтвердить. Я знаю, что пришел домой точно в пять двадцать, потому что церковный колокол неподалеку от нашего дома звонит в это время, а еще я запомнил, какое время показывали часы у аптекаря на виа Альфани».

Следователь провел Эрколе в другую комнату — для процедуры опознания. Андреа Казаленьо пригласили в соседнее помещение, и оттуда через отверстие он мог видеть троих мужчин, стоявших у стены напротив. Он указал на мужчину слева. Вот он — тот самый, сказал он, которого он видел тогда в окне квартиры на верхнем этаже, выходившем на виа Пинти, когда впервые шел к месту, куда упала Роза. Молодой человек с темными жидковатыми усиками и длинными вьющимися волосами, на которого указал Казаленьо, был Эрколе Мортара.

На следующий день, 22 апреля, 17-летний Витторио Боас, еврей, уроженец Турина, был вызван на допрос. Он подтвердил, что Эрколе Мортара — его друг. Витторио припомнил, что в тот день, о котором его спрашивали, он заходил домой к Эрколе Мортаре, который живет неподалеку от него. «Мы побыли там, а потом он проводил меня до дома, — рассказывал он. — Когда Мортара ушел от меня, была половина пятого или пять часов. Помню только, что пять еще не пробило».

К тому времени (а прошло меньше трех недель со дня гибели Розы) Маработти и команда его помощников собрали уже гору свидетельств. Маработти был убежден в том, что девушку убили. Пора было предъявлять официальные обвинения, но вначале следователю хотелось еще раз поговорить с Болаффи. «Расколоть» кого-нибудь из Мортара было бы трудно, но, быть может, получится с другом семьи: как-никак он уже две недели просидел в тюрьме, вдруг теперь в чем-нибудь сознается?

Болаффи был неприветлив и не настроен помогать следствию. «Я уже рассказал вам всю правду, — возмутился он, — и больше тут не о чем говорить». Отвечая на вопрос следователя об Эрколе, Болаффи твердо придерживался прежней версии: юноши не было дома, когда Роза выпрыгнула из окна. Маработти решил, что пора оказать некоторое давление:

Я прошу вас: говорите правду, потому что наше расследование показало, что Розу Тоньяцци тяжело ранили в голову еще до того, как она упала из окна… Таким образом, увечье она получила еще дома. Есть основания полагать, что сделал это кто-то в квартире Мортары, а именно — сам Мортара, который отличается непредсказуемым и буйным характером. Поэтому вы наверняка видели случившееся. Совершенно очевидно, что удар девушке нанес Мортара, а потом было решено выбросить Тоньяцци из окна […] Ваше молчание об этом [предупредил следователь] наводит на предположение, что и вы тоже помогали выталкивать женщину во двор.

«Мы все находились в спальне, когда женщина выпала из окна, — настаивал на своем Болаффи, — и никто из нас ни в чем не виновен».

24 апреля, нисколько не поверив этим заявлениям о невиновности, Маработти переслал свои официальные обвинения в Гражданский и уголовный суд Флоренции. Момоло Мортара обвинялся в том, что «3 апреля 1871 года, между половиной пятого и пятью часами пополудни, он смертельно ранил свою домашнюю работницу Розу Тоньяцци ударом в голову, нанеся его каким-то тяжелым ранящим предметом, а потом… чтобы скрыть преступление, выбросил ее из окна с помощью и при прямом пособничестве Фламинио Болаффи и своего сына Эрколе Мортары».