Дэвид Кертцер - Похищение Эдгардо Мортары

И это заставляет перейти ко второму пункту обвинения, гласящему, что Момоло Мортара — склонный к насилию, вспыльчивый человек. «Те из нас, кто имеет честь знать семью Мортара, могут без труда засвидетельствовать: и Момоло, и его семью мучит сильнее всего даже не само его тюремное заточение и не весь этот судебный процесс, а то, что его обвиняют в недостатке любви к семье. Ведь он человек, испытывающий величайшую нежность и к жене, и к детям».

Далее адвокат обратился к причине широкой известности Момоло — и одновременно его несчастья.

С того самого времени, когда папские стражники отняли у него любимого сына Эдгардо, он не переставал жестоко страдать! Всем известна эта скандальная история, и все мы легко можем вообразить, как сильно способен измениться характер человека, из объятий которого среди кромешной ночи, без предупреждения, силой вырвали драгоценное дитя, чтобы лишить его семьи и религии отцов, не внимая крикам самого мальчика, его матери, его братьев и сестер. С того самого душераздирающего мига… он и вправду сделался человеком замкнутым и даже брюзгливым. Но натура у него такая мягкая и добрая, что в глубине души он всегда оставался прежним. К нему вполне применима старая поговорка: «Не та собака кусает, что много лает».

В заключение защитник, обращаясь к судьям, призвал их подняться над распространенными предрассудками против евреев вообще и встать выше ненависти, направленной, в частности, против Момоло — человека, который, по мнению многих, навлек на церковь множество бед. Многострадального отца следует отпустить к семье, ведь его семья и так уже достаточно настрадалась. На этом защита исчерпала вопросы и аргументы.

30 июня 1871 года, изучив все свидетельства, медицинские заключения, изложения фактов и аргументов, поданные прокурором и двумя адвокатами, тройка судей Королевского апелляционного суда Флоренции огласила свое решение. Они отвергли доводы Манчини и сочли, «что рана на голове Тоньяцци была нанесена Момоло Мортарой в его квартире в результате внезапного припадка ярости и что затем Тоньяцци была выброшена из окна, дабы придать ее смерти видимость самоубийства». Судьи учли медицинское заключение, в котором отмечалось, что Момоло не мог бы вытолкнуть ее из окна без посторонней помощи, и сделали вывод, что «в этом варварском деянии ему кто-то помогал». На момент совершения преступления, постановили судьи, дома находились Момоло, его жена, их дочери-близнецы, его сын Эрколе, его друг Фламинио Болаффи и трое малолетних детей.

Однако тут судьи встали в тупик: «Хотя нет сомнений в том, что кто-то из вышеперечисленных людей помогал Момоло Мортаре выталкивать несчастную Тоньяцци из окна… у нас нет особенных оснований заключать, что пособниками злодеяния выступали именно одни, а не другие люди. Поэтому мы вынуждены применить здесь правило, которое гласит, что лучше снять обвинение, нежели возводить его одновременно на невиновного и виновного». Совершенно ясно, заключили судьи, что все они лгут, выгораживая мужа, жену, родителей, ребенка или друга. Однако убежденность в том, что они лгут, еще не значит, что позволительно признать их виновными в выталкивании Розы из окна.

В итоге судьи решили «ввиду недостатка доказательств прекратить дело против Фламинио Болаффи, Эрколе Мортары и Марианны Падовани Мортары». Момоло же они передали в суд высшей инстанции Тосканы — Суд присяжных, который отвечал за вынесение окончательных решений по всем делам об убийствах. Фламинио Болаффи, который к тому времени провел в заточении почти три месяца, выпустили из тюрьмы.

Пока судьба Момоло решалась, сам он оставался в тюрьме еще три с половиной месяца и состояние его здоровья неуклонно ухудшалось. Наконец, в среду 18 октября Аугусто Гроппи, председатель Суда присяжных, объявил заключительное заседание суда открытым. Пораженный болезнью Момоло сидел в специальном кресле, приготовленном для него, рядом со своим адвокатом. Заслушав предварительные доводы, коллегия трех судей выслушала 21 октября двух медицинских экспертов. Рассказывая о процессе, газеты сосредоточились на их свидетельстве, которое сводилось к тому, что смертельная рана на лбу Розы Тоньяцци не могла быть нанесена бритвенным ножом, найденным у нее в кармане. По их мнению, эта рана могла появиться либо от удара тупым орудием, либо при падении [391] Арест Мортары и суд над ним освещались в ряде флорентийских газет, особенно в La nazione , но также в Fanfulla, Il corriere italiano и Le journal de Florence . Эпилог .

В пятницу 27 октября, вслед за оглашением заключительных доводов, судьи пришли к решению. Момоло Мортара был признан невиновным. Суд постановил освободить его из тюрьмы, где он провел почти семь месяцев. А через месяц он умер.

Пока отец Эдгардо сидел в тюрьме по обвинению в убийстве, а его мать обвиняли в том, что она помогала выталкивать окровавленную 23-летнюю женщину с четвертого этажа навстречу верной смерти, сам Эдгардо благополучно жил под вымышленным именем в монастыре регулярных каноников в Австрии. В следующем году он перебрался в другой монастырь — во французском Пуатье, где продолжил свои богословские занятия. Пий IX, теперь уже совсем дряхлый старец, не забыл своего названого сына. Папа регулярно писал епископу Пуатье, осведомляясь, как поживает Эдгардо, и выражая надежду, что вскоре его питомца посвятят в епископы. В 1873 году, получив особое разрешение (так как в 21 год он считался еще слишком молодым для священничества), Пио Эдгардо Мортара был рукоположен. По этому случаю папа прислал Эдгардо личное письмо, где выразил свою огромную радость и попросил молодого человека молиться за него. А еще, по словам Эдгардо, папа учредил пожизненный доверительный фонд в размере семи тысяч лир для его содержания [392] Мортара, приложение к: Masetti Zannini, «Nuovi documenti», pp. 270–271. .

Отец Мортара прославился своей ученостью: он проповедовал на шести языках, включая известный своей трудностью баскский, и читал еще на трех, в том числе на древнееврейском. Он посвятил свою жизнь распространению веры, неустанно пел хвалу Господу Иисусу Христу и разъезжал по всей Европе, направляясь туда, где в нем нуждались больше всего. Он был очень востребован как проповедник — не в последнюю очередь потому, что умел вдохновить слушателей, искусно вплетая в свои проповеди удивительную историю собственного детства. В его передаче эта история рассказывала о вере и надежде: о том, как Господь сделал своим орудием простую, неграмотную девушку-служанку, чтобы наделить маленького ребенка чудесной способностью воспринять божественную благодать, и таким образом вызволил его из еврейской семьи. Его родственники были хорошие люди, но как иудеи они стояли на неверном, далеком от Бога пути. И он бы все равно не спасся, если бы не смелые действия папы римского, праведного человека, который не убоялся жестоких угроз со стороны безбожников и сделал все для того, чтобы Эдгардо посвятил свою жизнь распространению спасительной силы слова Христова.