Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

– Говори, Федор, – сказал Годунов сыну, отвлекаясь от тягостных мыслей.

И девятилетний мальчик выдал мощную тираду по хозяйственным вопросам страны в период сотворенного правителем замирения с врагами государства, как надо внутренние насущные задачи решать, как соотносить и дозировать «рабство крепостничества» и «вольность крестьянства» на русских землях… Отец его не останавливал… Они уж давно вместе – на равных – обсуждают острейшие государственные и политические вопросы страны… А призыв «будьте как дети» Борис Федорович сам на своей шкуре воплотил в жизнь: запирался надолго с иностранцами и постигал языки иноземные, играя в «ролевые игры», как дитя малое, не прикасаясь к перу и бумаге… Да, он неграмотный, с точки зрения многих бояр и дворян, потому что не может грамотно писать и плохо читает, зато свободно или бегло говорит на многих языках. Вот и сына его «бумажной грамоте» и счету учат другие люди, а он, играя с ним во многие «ролевые царские игры», легко и непринужденно обучил его азам многих языков… И потом уже передал царевича в умелые руки своих толмачей и иностранных придворных, чтобы те помогли сыну в языковой практике, научили царевича «бумажной грамоте» на разных языках и наречиях…

– …Грамотно рассуждаешь, сынок… А вот тебе еще один сложный вопросец, прямо скажем, на засыпку… Не возражаешь?…

– А чего возражать, – весело отозвался Федор, – ведь если засыплюсь, ты же меня не выпорешь, как раба, безземельного крестьянина.

– Не выпорю, – с улыбкой ответил Борис Федорович, – царевичей нельзя пороть, плохими царями будут. Между прочим, как у тебя успехи в битве на саблях, на кулаках, конник?

Конником отец назвал сына недаром. Любил и сам смотреть на сына-конника, и специально приглашал царицу Марию, царевну Ксению, чтобы они всей счастливой дружной семьей радовались успехам царевича в пешем и конном воинском деле. А конником Федор был «от Бога», с трех лет на коне с малой сабелькой, а к девяти годам такого воина хоть в конном полку пускай на врага-неприятеля, – догонит и пленит, если не зарубит… Любил царь Борис сына-престолонаследника, готового уже сейчас к бою…

– Так в чем вопрос на засыпку?…

– Вот в чем: почему большинство священнослужителей, а среди них все митрополиты, епископы, даже патриарх Иов, выступили против моего предложения организовать в Москве первый русский университет? Почему они против даже устройства школ на государственной основе? Ну-ка, сообразишь, или помощь нужна?

– А им выгодно то, что они самые образованные люди в стране, потому что у них много свободного времени для своего образования, для чтения церковных книг… А у простых людей времени нет, работать, пахать надо… Таких ведь большинство, и детей своих тоже вынуждены привлекать к работе на дому, в поле на земле… Нет у крестьян свободного времени… А заставь святых отцов, помимо молитв в церкви, еще в поле работать…

– Послушали бы тебя патриарх Иов или святой Иосиф Волоцкий, недовольны были бы критикой церковных порядков, – неодобрительно пробурчал отец, – впрочем, догадываюсь, откуда таких знаний набрался, от иноземных учителей…

– Не без этого… Но я до всего стараюсь, батюшка, доходить своим умом… Я тоже хотел бы учиться в иноземных школах и университетах, как твои юноши, сильные умом, которых ты в Европу послал… Только они еще безъязыкие, без знания иностранных языков немые, а я уже говорю на многих языках…

– Нельзя тебе, сын, не только у меня есть опасные враги… И тебе по наследству достанутся… Не успеешь отбиваться, что там, что здесь, впрочем… Да и рано по Европам шляться…

– В Европе тоже раньше самые образованные люди в церквях были, получая там отменное образование… Но ведь священнослужители с королями додумались о необходимости развития образования не только для знати, но и простолюдинов…

– Вот это в точку: додумались все, и папы, и кардиналы, и епископы, и короли святым отцам подыграли… Впрочем, мне иногда кажется, что впереди даже там были короли, а не священнослужители… Темный народ нужен больше последним, а не королям.

– Вот что я еще скажу по этому поводу…

– Подожди, Федор, сейчас выслушаем дьяка про все утренние новости в государстве…

С некоторых пор Годунов слушал утренние донесения советников и дьяков сразу же после занятия с сыном. А уж потом за столом они весело и легко, как в любимых играх, переговаривались на разных иноземных языках, обсуждая новости, вводя в некоторое замешательство безъязыкую царицу Марию, но с улыбками приглашая к разговорам царевну Ксению, уже обученную нескольким иностранным языкам.

Вот и сейчас ученый дьяк заговорил о слухах, которые бродят в государстве, смущая народ богобоязненный.

– Государь, кто-то усиленно распускает слухи, что окольничий Бельский был наказан московским царем только за то, что он на исповеди своему духовнику покаялся, как на духу, в страшных злодейских преступлениях. Якобы когда-то он, по наущению боярина Бориса Годунова, отравил царя Ивана Ивановича, а два года назад, по тому же наущению, отравил царя Федора Ивановича…

– А о том, что я убил Дмитрия-царевича, а еще раньше отравил царевича Ивана Ивановича – такого в этой порции слухов не было?

– Нет, государь, не было. Как что-то будет, сообщу. Наши люди все слухи слушают в «людных местах», записывают, в наш тайный приказ сообщают вовремя, как только слухи эти начинают распространяться в народе. Об убийстве Дмитрия-царевича, отравлении Ивана-царевича слухов не было…

– И на этом спасибо… Как народ – откликается?… Есть повод и причина для волнений?…

– Не волнуется народ, государь, ибо не было и нет любви и уважения народа к Бельскому Богдану…

– Еще какие слухи зафиксированы в твоем приказе, дьяк?

– О царевиче Федоре, государь, – неуверенно промямлил дьяк, всем своим видом показывая свое неудобство говорить что-то в присутствии юного царевича.

– Не бойся, ему надо все знать, как и мне, – твердо и напористо произнес Годунов. – Пусть слушает и не удивляется…

Дьяк набрал побольше воздуха в легкие, чтобы не сбиться и не поперхнуться невзначай, начал осторожно, почему-то понизив голос, да еще с нотками презрения к тому, что вынужден говорить, словно подбирая грязь с московских улиц:

– Кто-то специально распускает слух о слабом умственном здоровье царевича, якобы он слаб умом, неполноценен, слабее убитого или отравленного царя Федора Ивановича, юродивого… Есть слухи, что у царя Бориса Федоровича безумный юродивый сын и такая же дочь… Вот такие злые слухи, государь, распускают…

– Слышишь, сынок, какие слухи про тебя распускают, – обратился царь к побледневшему сыну, у которого дрожали губы, на глаза наворачивались слезы, – готовься, что тебя всегда готовы оклеветать не только чужаки в иноземном государстве, но и свои же в своем родном отечестве…