Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

И в резонанс ожиданиям польских дипломатов, партия Романовых решила открыто и нагло, по всем меркам политического приличия, выступить против царя Годунова, смести его с престола каленой метлой «народных волнений и мятежей». Братья Романовы и их окружение, не довольствуясь распространением злодейских, убийственных слухов против царя и царевича, тайно начали готовить и собирать боеспособные отряды из своих дворян и холопов. Несколько холопских отрядов были размещены в окрестностях столицы. Несколько сотен отборных ратников из дворян-помещиков и воевод-воинов было сосредоточено на огромном подворье первого боярина Думы Федора Никитича, что на Варварке, рядом с Кремлем.

Только опасный заговор Романовых, спровоцированный «болезнью царя», с выносом «изнемогающего» Годунова в церковь на носилках, не остался не замеченным верными людьми царя из партии Годуновых. И случилось то, что случилось, что не вошло в историю государства Российского, составленную и правленую приверженцами новой 300-летней династии.

По стечению случайных обстоятельств, польское посольство также находилось на Варварке, но поляки были далеки от мыслей сообщать властям о готовящемся преступном захвате власти мятежниками Романовыми, что говорит о долгом и тесном сношении поляков с этой изменнической партией…

Зато они стали свидетелями нападения хорошо вооруженного царского войска Годунова на подворье Федора Никитича, отряды которого оказались явно не готовыми к неожиданному штурму укреплений на Варварке для подавления боярского мятежа, локализованного в одной точке столицы.

Польский дипломат живо описал ночные события 26 октября 1600 года: «Этой ночью его сиятельство канцлер сам слышал, а мы из нашего двора видели, как несколько сот стрельцов вышли ночью из замка Кремля с горящими факелами, и слышали, как они открыли пальбу, что нас испугало… Дом, в котором жили Романовы, был подожжен… некоторых царь Борис убил, а некоторых арестовал и забрал с собой».

Утром Борис Федорович, согласно заведенному порядку, спокойно и деловито занимался с сыном-царевичем, не проронив словечка о вчерашнем подавлении мятежа. Только Федор, не спавший всю ночь вместе с матерью и сестрой и все уже знавший о случившемся глухой октябрьской ночью, спросил отца:

– Скажи, батюшка, теперь-то не будут распускать слухи, что царь больной и немощный, а его сын то ли слабоумный, то ли вообще безумный?

– Не будут, сынок, какое-то время – это точно… А дальше – не знаю… И Юрьев день восстановлю, и все сделаю для крестьян безземельных, чтобы им была достойная вольная жизнь в моем государстве…

– Знаешь, батюшка, мне совестно и неловко, что призвал тебя больным и немощным прикинуться, на люди якобы умирающим показаться на носилках…

– Иногда, чтобы победить сильного коварного соперника, считай, противника кованого, не грешно и слукавить…

– И все равно как-то неловко… Совестно… Через обман и лукавство победы достигать – это не по-божески…

– Многое ли ты знаешь, сынок, что по-божески и что не по-божески… Зато никто слухи не будет распускать, что у царя сын слабоумный или совсем без ума отрок безумный… Все равно ведь когда-нибудь прознают про нашу с тобой хитрость на грани с лукавством политическим и государственным…

– Дай Бог, чтоб подольше не признали о нашей с тобой хитрости, но все равно мне, батюшка, как-то совестно… Неуютно на душе, неловко как-то…

Борис Федорович привлек сына к своей груди и почувствовал: дрожит, как тонкое деревце на ветру, его хрупкий, неопытный совестливый царевич. Хотел сказать нечто ободряющее, духоподъемное, но передумал, решив про себя: «Потом разъясню как-нибудь Федору на утренних занятиях, что царю-дипломату надо не только правду в глаза рубить, но и лукавить, хитрить с противниками, с чужаками, да и со своими тоже… Лукавство с носилками для больного царя умирающего?… Будя об этом лукавстве… Пронесли в историю эти носилки и забыли поскорей… Не объяснять же мне каждому встречному и поперечному, что мне „слабоумный и безумный“ сын-царевич посоветовал притвориться больным и умирающим, чтобы главного противника подвигнуть на мятежные выступления, войска свои готовить против царя… Спасибо, Федор, при крепком своем здоровье – тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! – я бы до такой хитрой провокации сам никогда бы не додумался… Вот что значит иметь умного, образованного и подкованного теоретически в политических интригах сына…»

– Спасибо, сынок, за совет вовремя… И не мучайся совестью, не стоит… Спасибо, родной…

– Не за что, отец, главное – мы победили!

А в анналы русской истории войдет знаменитая история «с ядовитыми кореньями» Романовых, послужившая причиной мести царя боярину Федору Никитичу, его братьям и их семействам, с пострижениями и ссылками. «Дело Романовых» началось с «доноса казначея» Бартенева, служившего во дворе у боярина Александра Никитича. Виною всему оказались мешки «с кореньями», найденные в боярском доме (или, по словам Романовых, подложенные в «казну» казначеем). Летописцы, стоящие на стороне Романовых, представляют дело так: Бартенев пришел тайно к дворецкому Семену Годунову и предложил свои услуги, мол, готов исполнить волю царскую над своим господином. Потом, якобы по приказу царя, Семен Годунов с Бартеневым наложили в мешки разных ядовитых корешков, а Бартенев самолично мешки подкинул в кладовую Александра Никитича. Исполнив задуманное, он вернулся к Семену Годунову с доносом на своего господина, прячущего ядовитое зелье.

Царь, согласно поступившему доносу, приказал окольничему Салтыкову обыскать дом боярина. Тот нашел мешки с какими-то корешками и привез их прямо на подворье патриарху Иову. Для разбирательства было собрано много народа, при всех высыпали на землю содержимое мешков. Начался шум и крик с обвинениями, только обвиняемые из-за шумного переполоха ничего толком не могли сказать в свое оправдание – откуда мешки, насколько ядовиты корешки? Согласно летописцам, что были на стороне «правды Романовых», так и не ясно, за что арестовали всех братьев вместе с их родственниками и сторонниками…

Подозрение в укрывании зелья ядовитого падало на первую боярскую семью Романовых, а с родителем «Никитичей», боярином Никитой Романовичем, у Годунова был «завещательный союз дружбы». Арестовывая братьев Романовых, царь Годунов практически отказывался от этого «союза». Следствие затронуло весь разветвленный род – с братьями Романовыми арестовали князей Черкасских, Шестуновых, Репниных, Сицких, Карповых. Романовых не раз пытали, как и их дворовых людей, подстрекая оговорить своих господ, но те не оговорили никого. Следствие затянулось на полгода, доказательств, кроме мешков «кореньев», не было, только следствие посчитало, что улик достаточно, так как это кардинально нарушало «крестоцеловальную запись Борису Годунову»…