Александр Бубенников - Годунов. Кровавый путь к трону

И на все мистические знамения природы – астрономические, геологические, психофизические – накладывались новые опасные для династии Годуновых слухи, что Дмитрий-царевич своевременно «нужными людьми» был подменен и заменен другим ребенком, который погиб в Угличе в 1591 году, а истинный сын Ивана Грозного от Марии Нагой, Дмитрий Иванович Углицкий, спасся и сбежал в Литву и Польшу… Но вскоре он явится в Русское царство и Москву, чтобы отмстить своему убийце Борису Годунову…

Годунов маялся в тревожных ожиданиях и хворал душевными муками. Он с непреходящим ужасом думал о том, как это такое могло случиться в его царстве – начало голодных лет сразу после суда и опалы мятежных Романовых и тут же самые первые слухи об опасном «воскресшем Дмитрии-царевиче»? Ведь голод в его землях и уже бряцающий оружием из Польши претендент на Русское царство – чем это не повод для новых народных волнений и мятежей, недовольных правлением «неудачливого, „не природного“ царя»? Что толку, что он, Борис Федорович, из кожи лезет, чтобы как-то смягчить жестокость голода, что публично наказывает землевладельцев и купцов, взвинтивших цены на хлеб до небес, что неустанно раздает милостыни из царского кармана направо и налево голодающим?… Только голодающих все больше и больше, а голодных ужасов в его царстве с могилами мертвых – начнешь считать, со счету собьешься… А тут этот самозванец… Конечно, самозванец… Только странное дело, первые слухи о «воскресшем царевиче Дмитрии», сбежавшем в Литву, а потом в Польшу, пошли в 1601 году сначала по верхам московским, а потому уже эти опасные слухи подхватили низы, чернь голодающая…

Годунов-то специально слушает по утрам своих вымуштрованных дьяков из разных приказов, которым дано особое тайное задание о слухах, циркулирующих в столице и в других землях царства. Дьяки-то ничего о дубляже заданий не знают, об особом поручении государя не одному, а двум, а то и трем исполнителям одновременно докладывают, как есть, что видать и слыхать с их отдаленных друг от друга колоколен. И на основании докладов дьяков сообразил Годунов, что недаром слухи о «царевиче Дмитрии» сначала стали циркулировать в кругах иноземцев и своих доморощенных вельмож, на ранней стадии о «воскресшем царевиче Дмитрии» ничего не знали в других городах царства, в глухой провинции. Потом уже и до провинции докатятся «московские новости», только не одни «о мстительном живом царевиче», а вместе с синхронными слухами о злодействах «царя-ирода Бориса», изведшего кучу знатного народа при восшествии на царство, – кого поубивал, кого отравил и зрения лишил, как того же «царя Симеона». И еще обратил внимание проницательный Борис Федорович, что вместе с «убийственным компроматом на „не природного“ царя» так же синхронно распространялись в столице и русских землях байки о хороших, справедливых боярах Романовых, особенно о благочестии старшего из братьев, постриженного Федора Никитича…

Традиционно эти слухи от дьяков – в их особые дни для доклада – царь-отец выслушивал вместе с подрастающим сыном-царевичем Федором, радующим отца сообразительностью в делах и физической сноровкой будущего воеводы-полководца.

– Видишь, как выходит, по их разумению, – сказал царь сразу после ухода приказного велеречивого дьяка, доложившего о байках про «справедливых Романовых». – Почему-то нет в народе баек и сказаний, передаваемых из одного места в другое, о добрых и справедливых Шуйских, Мстиславских, Мосальских, Оболенских и других древних княжеских родах Рюриковичей и Гедиминовичей… Только Романовы, и обязательно невинно пострадавший Федор Никитич – постриженник… И почему-то никто не вспоминает, как он до иночества мятеж хотел учинить, с Варварки с разбегу на царство запрыгнуть…

– Но ведь мы их тогда опередили, хитростью вынудили их проявить себя, раньше ударили… Осудили, в ссылку Романовых с соратниками думцы отправили…

– Да ничего и никого мы с тобой не победили, сынок, – горько усмехнулся Годунов. – Только мы Романовых изолировали, как, на тебе, новая беда… С ведома тех же Романовых, на потеху всему свету, Дмитрий-царевич выискался… Того несчастного младенца кости уже догнивают, а они специально самозванца против меня и тебя, против всей нашей династии Годуновых натравливают…

– И против меня? – удивился Федор.

– А против кого же, – серьезно ответил, чеканя каждое слово, Борис Федорович. – Ведь недаром этот поганый самозванец пока издали царству угрожает, обещая сместить с престола «царя-ирода Бориса», обращаясь за поддержкой ко всем, кто готов подняться против Годуновых, и против тебя, царевича, тоже… Придумали же сравнение: царь-ирод на московском престоле… Знаешь, кто такой Ирод, и почему твоего отца «царем-иродом» да извергом обзывают и самозванец за границей, и здешние мои враги из бояр, вельмож и прочей нечисти?

Федор густо покраснел, заерзал на скамье, но все же взял себя в руки, сказал, нервно потирая ладони:

– Царь Ирод нарочно избивал младенцев, потому что ему фарисеи сказали, что должен родиться – по пророчествам – будущий царь Иудеи…

– Верно, сынок… Знают мои противники, как побольней ударить, вот и сравнивают твоего отца-царя с царем Иродом, избивающим младенцев… – Годунов закрыл глаза, на которые навернулись слезы, и простонал со всем ужасом затравленного погибающего существа: – …Много, много на мне грехов лежит, сынок, но, слышишь, Господом Богом клянусь, не убивал твой отец несчастного Дмитрия-царевича… Слышишь, Федор, не убивал и не подстраивал его убийство через своих людишек…

– Знаю, знаю, батюшка, – прошептал Федор, вглядываясь в побагровевшее лицо отца.

– Ничего ты не знаешь, родной, – простонал царь, – мог бы убить, честно скажу, как на духу, только не убивал… Здоровьем детей клянусь, не убивал… Не убивал… Слышишь?…

– Слышу, – откликнулся Федор.

– Веришь мне, сын?

– Верю, отец! – У самого Федора глаза были уже на мокром месте. Глядя на отца с багровым от душевного напряжения лицом, по которому обильно текли мужицкие слезы внутреннего потрясения, он, сам стесняясь своих невольных слез, промолвил: – Успокойся, батюшка, прошу тебя, успокойся…

– Как тут успокоиться, когда тебя несправедливо, совсем незаслуженно «царем-иродом» называют, извергом рода человеческого… Кому выгодно это позорное действо с воскрешением Дмитрия-царевича? Не только Романовым с их здешними соратниками, но и зарубежным врагам нашего царства, тем же полякам с их королем, иезуитам… Чую, вижу, кто-то руководит этим действом и внутри страны, и снаружи… Это только начало: царь-ирод, законченный извергубийца, добрые бояре партии Романовых в опале, а где-то в Польше воинствует юный сын Ивана Грозного от Марии Нагой, грозя сместить с трона меня и перебить мою династию… Дальше хуже будет: вооружат в Польше, Литве самозванца, натравят его на Москву, войском двинет себе царство добывать…