Вячеслав Кеворков - Каждому свое

Несмотря на незначительное расстояние, разделявшее их, освещенная лунным светом фигура Григория с высоты третьей ступеньки показалась ему несколько придавленной к земле. Генрих хотел крикнуть ему что-то ободряющее, но дверь закрылась, пропеллеры закрутились энергичнее, и самолет, нехотя превозмогая инерцию, неуклюже подпрыгивая на неровностях почвы, исчез в темноте, оставив за собой поток теплого воздуха, пропитанного запахами топлива и масла.

Северов сел на лавку со стороны правого борта. Ровный гул мотора возвращал его в привычное состояние размышлений, когда лучше всего думалось о доме и родителях.

Отец, попав в Первую мировую совсем юным добровольцем на фронт, получил крест «За отвагу» из рук самого государя-императора, который много времени проводил на фронтах, раздавая боевые награды рядовым и офицерам. Поражение России и все, что последовало за этим, вызвало у отца глубокое разочарование и недоверие ко всем, кто стремился править или уже правил Россией. Он решил покинуть страну и поселился в Эстонии. Там он читал лекции в Тартуском университете, где и познакомился с немкой из пасторской семьи, преподававшей в университете латынь и, не раздумывая, женился на ней, о чем потом ни разу не пожалел. Рождение сына только укрепило его в правильности сделанного выбора.

В отличие от отца, которого все знакомые называли не иначе, как «бурелом», мать-немка обладала на редкость уравновешенным характером. Она умело сглаживала острые углы, которые хоть и редко, но все же возникали в их отношениях, чаще всего на национальной почве.

После того как немцы в сентябре 1939 года вторглись в Польшу, а русские вошли в Прибалтику, отец на семейном совете в присутствии жены и сына произнес крылатую фразу: «Воевать мне поздно, умирать рано, но и жить в странном пространстве между двумя клетками с дикими кошками неразумно».

Скоро семья перебралась на жительство к двоюродной сестре отца, у которой был дом на Волге, под Саратовом.

К Советской власти отец относился, мягко говоря, недоброжелательно и рассчитывать на снисходительность с ее стороны не мог. Именно поэтому он постарался уехать подальше от столицы, ибо каждый километр удаленности от нее компенсировался единицами жизненного покоя, потребность в котором с каждым прожитым годом заметно увеличивалась.

Утро начала войны 22 июня 1941 года всё изменило в семье Северовых. Уже к обеду отец из рядового скептика превратился в неудержимого патриота России.

Во время проводов сына на фронт, он обнял его:

— Я защищал нашу землю достойно, надеюсь, ты меня не посрамишь.

Мать была менее патриотична:

— Учти, немцы — народ смелый и сентиментальный. Однако когда они сбиваются в большие группы, то становятся воинственными, а некоторые просто жестокими. И ты должен учитывать это при общении с ними.

Отец терпеливо слушал эти наставления и не выдержал:

— Дорогая, сын наш идет воевать, ему придется не общаться, а стрелять!

— Не могут же люди круглые сутки стрелять! Когда-то должен быть перерыв.

— Непременно! В перерыве, дорогая, хоронят убитых.

Паровозный гудок возвестил одновременно отправление поезда и окончание прощания.

Странное совпадение: сразу после паровозного гудка, прозвучавшего в воспоминаниях, последовал реальный сигнал в салоне самолета. Под мигающей лампочкой появился штурман, по возрасту старший из всего экипажа.

— Подходим к цели, — произнес он голосом трамвайного кондуктора, поглядывая на ручные часы размером с будильник, обычно украшавший интерьер сельской избы.

Видимо, стрелка часов еще не достигла нужного деления, когда штурман поднял голову, и Северов увидел глаза, полные грустного сочувствия.

Он подошел поближе к двери и, наперекор шуму моторов, прокричал:

— Не забивайте, штурман, светлую голову мрачными мыслями и передайте Григорию, как сказал великий русский писатель: «Мы еще увидим небо в алмазах!».

В это время дверь скользнула вбок, и Северов решительно шагнул в темную неизвестность.

— Дай Бог, тебе удачи! Отчаянный человек, — перекрестил вдогонку штурман черную дыру, в которой только что исчез необычный пассажир.

Разворачиваясь, самолет набрал высоту и лег на обратный курс. Оба мотора заработали ровно и уверенно, с чувством исполненного долга и с надеждой на скорое и благополучное возвращение домой.

С первых же минут приземления Северов понял, что ему повезло. Он не завис на деревьях, не рухнул в какой-нибудь водоем или, что еще хуже, в болото. Под ним — твердая почва и, судя по очертаниям, по крайней мере с одной стороны молодой лес.

Он быстро сложил парашют и бегом добрался до опушки леса. Здесь он согласно инструкции постарался в первую очередь избавиться от главной улики — верно сослужившего свою службу парашюта. Тонкая шелковистая ткань с видимым удовольствием скользнула в отрытое им пространство, затягивая с собой стропы и ремни. Свежую яму он забросал прошлогодними листьями, прилег под раскидистые ветви двух трогательно прильнувших друг к другу березок и стал внимательно прислушиваться к шуму леса.

Городской житель плохо различает звуки, издаваемые ночными птицами, зато моментально улавливает звуки человеческой поступи, если она примешивается к птичьему разговору.

Северов лежал на земле с открытыми глазами всё в той же позе, когда совсем рядом послышались чье-то дыхание и тяжелые шаги. Он напрягся всем телом, как пружина, и осторожно потянул из футляра нож. Теперь надо было развернуться, лечь на живот, подтянуть ноги и приготовиться к прыжку. При развороте тела пряжка брючного ремня предательски лязгнула, на секунду коснувшись лезвия обнаженного ножа.

Лязгающий звук тут же был услышан чутким ухом. Шаги немедленно прекратились. Их звуки исчезли. Неизвестный замер. Оба ждали лишь сигнала, чтобы подняться и отстаивать свое право на жизнь.

«Итак, судя по всему, меня взяли под контроль с самого начала и ждали в этом квадрате, но упустили момент посадки и теперь рыщут по всему лесу. И уже совсем близко». Северов сжал рукоятку ножа: «Надо быть готовым к самому неприятному началу».

Неожиданно тяжелое дыхание и топот возобновились где-то совсем близко. Он еще крепче сжал рукоятку ножа. «Главное, не промахнуться с первым ударом в темноте». Он немного привстал с колена, чтобы оттолкнуться от земли сразу двумя ногами.

И в этот момент цепочка бежавших по небу облаков неожиданно оборвалась. Почти совсем круглая луна, завершая свой цикл, вырвалась из-за своего туманного прикрытия и осветила всё вокруг неожиданно и ярко, словно вспыхнувшая в темноте электрическая лампочка. Через ветви молодого деревца Северов жадно впился взглядом в лежащее перед ним пространство. Полное безлюдье.