Александр Кривицкий - Ежедневные заботы

Мы слышим его внутренний голос: «В конторе, где я работаю, пять человек, которых я боюсь, и все они боятся меня. И, кроме того, маленькая секретарша — она боится нас всех. Есть один сотрудник, он никого не боится. Я бы охотно уволил его, но он внушает мне страх».

Я прочел это место и вспомнил слова Хеллера о страхе и надеждах, связанных с разрядкой. Многое в современной жизни Соединенных Штатов способно объять человека тревогой и смятением. На «миллионы одиночеств» расфасованы людские судьбы в этой стране, достигшей высокого уровня технологической цивилизации.

Долгие годы жестокой интервенции во Вьетнаме убедили большинство американцев: с войной не шутят! Она поставила дыбом и без того неврастенические, полные стрессов условия человеческого существования в США. И не отражение ли этого морального сумбура и душевных мучений запечатлено в горьких признаниях Боба Слокума — героя нового произведения Хеллера.

И все-таки миллионы «маленьких» страхов ушли бы в тень перед той грозной тучей, в какую могли собраться темные облака международных событий, не будь в руках людей Программы мира.

Разрядка не в силах, конечно, избавить рядовых американцев от тяжких бед, имманентно присущих частнособственническим отношениям, но она по крайней мере снимает страх перед бедой непоправимой.

На первом плане романа Хеллера мы видим драму личности в «свободном обществе». Монолог Слокума — это исповедь человека, несущегося на льдине, среди сталкивающихся и расходящихся торосов и жаждущего прибиться к твердому берегу. Еженедельник «Сатердей ревью уорлд» пишет: «Хеллер показывает с достоверностью, характерной лишь для немногих писателей, горькие стороны нашей жизни. Он рисует кризис более зловещий, нежели нехватка горючего, истощение природных ресурсов, экономический спад и загрязнение окружающей среды».

Радуюсь успеху Хеллера. Он писал «Что-то случилось» двенадцать лет. Только очень серьезные прозаики в США работают так основательно.

Когда-то, получая Нобелевскую премию, Синклер Льюис произнес полную горькой иронии речь и озаглавил ее «Страх американцев перед литературой». Он сказал: «Чтобы быть у нас по-настоящему любимым писателем, а не просто автором бестселлеров, надо утверждать, что все американцы — высокие, красивые, богатые, честные люди и великолепные игроки в гольф; что жители всех наших городов… желают добра друг другу; что хотя американские девушки и сумасбродны, из них всегда получаются идеальные жены и матери и что географически Америка состоит из Нью-Йорка, целиком населенного миллионерами, из Запада, который нерушимо хранит бурный, героический дух 1870-х годов, и Юга, где все живут на плантациях, вечно озаренных лунным сиянием и овеянных ароматом магнолий».

Так вот, Хеллер не из таких писателей.

Я еще долго буду вспоминать скромный бар в «Рокфеллер-сентре», ту занятную игру в литературные имена, черноволосого человека со скупыми, отточенными жестами, его насмешливые и прямодушные глаза на чеканном лице матадора и в огромном окне — громоздящиеся окрест и уходящие вдаль синие, зеленоватые, голубые вертикали небоскребов — холодные и загадочные.

Итак, президент солгал.

Вот его слова: «Я заявляю, что Соединенные Штаты отказываются от применения смертоносного бактериологического оружия, а также от ведения всех других методов биологической войны… Министерству обороны уже поручено дать предложения, касающиеся обезвреживания запасов бактериологического оружия».

На первых же страницах романа американского писателя Генри Саттона два сотрудника научной лаборатории военных исследований — майор Билл Робертсон и английский ученый доктор Дип, работающие на испытательном полигоне в городе Дагуэе, ведут доверительную беседу об этом заявлении президента.

— Не волнуйтесь, — сказал Дип. — Не бойтесь. Это огорчает, но не серьезно…

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Робертсон.

— Это трюк. Вот что я имею в виду, — сказал Дип.

— Это уловка.

Правда, автор не долго задерживается на роли президента страны, участвующего в обмане мировой общественности. Запрет или разрешение бактериологического оружия, — кажется, не эта альтернатива в первую очередь волнует автора. Не знаю, возможно, герой романа Пол Донован и согласился бы с его применением, если б дело ограничилось потерями только у противника. Ответ на подобное предположение остается за бортом повествования. Но автор не хочет и не может примириться с мыслью о жертвах этого оружия среди американцев, да еще на их собственной земле.

Вспомним, что взрыв двух атомных бомб над Японией официальная Америка до сих пор оправдывает соображениями «гуманизма», необходимостью сократить тот урон, какой понесли бы американцы, если бы война затянулась надолго. При этом полностью игнорируются ужасные жертвы среди мирного населения японских островов. Ну и кроме того, замалчивается тот факт, что разгром императорской Квантунской армии советскими войсками и без ядерного оружия выводил войну с Японией к последней черте.

Повторяем, Генри Саттон как бы оставляет в стороне муки, какие несут человечеству средства массового уничтожения людей. Он словно изолирует конфликт, замыкает его в рамки внутренних дел США.

Разговор двух сотрудников лаборатории военных исследований — это интродукция. Сюжет возникает позже и одновременно в нескольких точках городка Тарсус, расположенного в Долине Скалл, неподалеку от этой самой лаборатории.

Том Эдисон, длинный худой старик, распечатал бутылку виски, сделал несколько хороших глотков и пришел в благодушное настроение. Как раз в это время невестка попросила его зарезать курицу. Видит бог, ему не хотелось оставлять бутылку, идти во двор и там гоняться за проклятой курицей. Том решил эту проблему по-своему. Он взял в руки охотничье ружье, прицелился, выстрелил через открытое окно, и куриная голова отлетела. Вдруг этому выстрелу откликнулось какое-то чудовищное эхо. А может, то был просто удар грома в блеске молнии.

Марта Пратт, перед тем как отправиться в молельный дом, лежала в ванне и мысленно перебирала свои беды и радости. Она принадлежала к религиозной секте мормонов, а исповедующим это вероучение разрешалось многоженство. Марта Пратт была второй женой Джареда и ревновала его к первой жене, Эстер. У Марты уже было пятеро детей, и она подумала, что не было бы грехом не беременеть некоторое время. Словно желая наказать себя за такое вольнодумство, Марта прикидывала, может ли Джаред завести третью жену. Но это им было не по карману. Очень немногие мормоны имели более двух жен. Жизнь так вздорожала… Она еще лежала в ванной, когда внезапно прогремел гром…