Сергей Плохий - Происхождение славянских наций. Домодерные идентичности в Украине и России

Юрий Хмельницкий

В хвалебном слове в адрес Богдана Хмельницкого, помещенном в учебнике риторики, опубликованном в 1693 году, гетман был изображен европейским Марсом, русским Леонидом и Фебом, Украинская Тамерланом и отцом отечества. Казацкая родина была подана как образование, полностью отдельное от польского отечества, даже противоположное ему, а также как объект высокой верности его сыновей, связанных обязанностью прославлять героические деяния «рыцаря Хмельницкого». Автор превозносил гетмана за его победы над поляками, в перечень которых входили «Термопилы Корсуньские», «Канны Пилявецкие», а также битвы под Збаражем, Зборовом и Кнутом. Согласно неизвестному автору, этими битвами Хмельницкий подготовил Русь к свободе, а себя — к вечности [363] Украинский перевод панегирика см. в: Тисяча років української суспільно-політичної думки, т. 3, кн. 2, с. 366–372. . Тот факт, что в польском употреблении слово «отчизна» могло означать не только государство, но и любую из его составляющих, и было относительно независимым от персоны монарха, пожалуй, помог казацким авторам, которые хотели обозначить Гетманщину как свою родину. До начала XVIII века в официальных универсалах гетмана Мазепы случаются упоминания о «малороссийской отчизне» (то есть левобережной Гетманщине) [364] См.: Універсали Івана Мазепи, 1687–1709, упор. Іван Бутич, Київ — Львів, 2002, № 344, 433. . Некоторые панегиристы заходили так далеко, что именовали Мазепу, подобно Богдану Хмельницкому, «отцом отчизны» [365] Например, в латинской надписи на гравюре Даниила Галяховского из Киевской академии («Теза на честь Івана Степановича Мазепи», 1708) сказано, что она посвящена Мазепе, в частности как «отцу отчизны» («patri patriae») и «защитнику церкви» (ecclesiae defe[ns]ori) (см. например: Галина Бєлікова, Лариса Членова, Український портрет XVI–XVIII століть: каталог-альбом, 2-ге вид., Київ, 2006, с. 312). .

Неудивительно, что эмоционально насыщенный термин «отчизна» сыграл важную роль в попытках 1708 года легитимировать или, наоборот, дискредитировать восстание Ивана Мазепы против Петра I. Первым публичным актом Мазепы после объединения сил с Карлом XII была присяга перед казацкой старшиной, которая его сопровождала. В присяге он заявил, что действует не для своей выгоды, а ради добра всей отчизны и Войска Запорожского [366] См. С. Соловьев, История России с древнейших времен, кн. 8, с. 243–244. . В письме к полковнику (и будущему гетману) Ивану Скоропадскому Мазепа призвал его как «истинного сына отчизны» напасть на московские войска [367] Текст письма см.: там же, с. 246–247. . В предыдущей части уже говорилось, что Мазепа был первым, кто использовал представление о лояльности по отношению к отчизне. Произошло это во время «войны манифестов» с Петром I в течение 1708–1709 годов.

Иван Мазепа. Портрет-гравюра, опубликованная в немецком издании, 1704 г.

В универсале от 8 декабря 1708 года Мазепа утверждал, что «Москва, то есть, народ Великороссийский, нашему народови Малороссийскому завше ненавистен, издавна в замыслах своих поставил злосливых народ наш к згубы приводити». Новый гетман Иван Скоропадский, который был поставлен на место Мазепы по царской воле, ответил 10 ноября универсалом, в котором заявил, что «мы повинны со всею отчизной нашею» быть благодарными «Великим Государям Нашим Православным Монархам» за защиту, которую они обеспечили, и за цветущее положение «Украйны, отчизны нашей» после затяжных войн конца XVII века. Далее он добавил, что Мазепа совершил измену не для защиты «отчизны нашей», а ради собственной выгоды. Никогда не будучи ее истинным сыном, «так и барзей теперь явным супостатом и изгубцею стался». Скоропадский также утверждал, что «овшем маем отчизна наша Малороссийская остерегатись от того называючегося сына, а рачей мовити, выродка, злочестивого Мазепы», и обвинял Карла XII в намерении передать «отчизну нашу» польскому королю. Новый гетман призвал своих сторонников поддержать великорусские войска «за Веру Православную, за церкви благочестивые и за отчизну свою» [368] Текст универсала Скоропадского см. в: Рігельман, Літописна оповідь, с. 555–562. . В обращении от «малороссийских архиереев», которое по настоянию царя распространяли в Украине, Мазепа был изображен не только как предатель, который покинул православного царя ради монарха-еретика, но и как тот, кто «малороссийские отчизни отчуждился», пытался запрячь ее в польское ярмо и передать православные церкви униатам. [369] См. отрывок из в кн.: С. Соловьев, История России, кн. 8, с. 250.

Тема добра отечества как высшей ценности и объекта лояльности, которую внес в пропагандистскую войну Мазепа, вытеснила на обочину понятие личной верности монарху, которое занимало центральное место в первом письме Петра по поводу выступления Мазепы. Другим Мазепиным новшеством было представление конфликта не как акта личной измены, а как конфронтации двух наций (народов): малороссийской и великорусской. Реакция Петра Скоропадского на обвинения Мазепы показывает, что им пришлось принять навязанную логику и правила национального дискурса. Они начали писать не только о «малороссийском народе», «малороссийских» и «великороссийских» войсках, к чему московские власти всегда были готовы [370] Царская канцелярия использовала оба понятия в ходе переговоров с казацкой старшиной задолго до Мазепиного гетманства. В письме от 20 июля 1696 года к патриарху Адриану Петр разделял войска, участвовавшие в Азовском походе, на великорусские и малороссийские. См.: Письма императора Петра Великого к брату своему Царю Иоанну Алексеевичу и патриарху Адриано, С.-Петербург, 1788, с. 31. , но и о великорусских подданных царя и великорусском народе. Пусть даже эти термины и не были абсолютно новыми, но они не были и привычными для царских манифестов, в которых преимущественно отдавали предпочтение государственному дискурсу перед национальным, а деяния царя легитимировали ссылками на интересы российского государства.

Хотя все участники войны манифестов единогласно называли жителей Гетманщины «малороссами», среди них не было согласия по терминологии, которая бы описывала царское войско и государство. Называние московских сил «великорусскими», которое встречаем в манифестах Петра I и гетмана Ивана Скоропадского, восставший Мазепа и его окружение отбрасывали. В письме к Скоропадскому Мазепа противопоставлял малороссийскую родину не Великой России, а тиранической «московской силе» и московскому войску. Эта терминология повторилась в письме Мазепы запорожским казакам и в универсале Карла XII, составленном с помощью казацких советников [371] См. текст письма Мазепы Скоропадскому, ответ кошевого атамана Костя Гордиенко на универсал Мазепы и манифест Карла XII в кн.: Тисяча років української суспільно-політичної думки, т. 3, кн. 2, с. 449–450, 461–468. . Мазепа отказывался от «великорусской» терминологии, которой он и его левобережные предшественники пользовались в переписке с Россией, возвращаясь к терминам, которые были привычны для польской традиции и, судя по тексту Летописи Самовидца, обрели популярность среди казацкой старшины среднего уровня и среди широкой общественности. Мазепа в своей антимосковской пропаганде избегает упоминаний о Великой России, видимо, чтобы не навеивать мысли о какой-либо связи между двумя противоборствующими нациями.