Нина Попова - Заре навстречу [Роман]

— А я о тебе!

— Ты сюда приехал на работу? — спрашивала Мария, положив голову мужу на грудь. — Давай рассказывай…

— Яков меня в Лысогорск направляет.

— В Лысогорск… Хорошее там тебе осталось наследство! Знаешь, кто там работал? Твой тезка… Лука.

— Работал? Как ты странно сказала… А теперь?

— Его расстреляли, Сережа… Но организация жива. Вот было восстание мобилизованных… большое!

— Если там хорошо поставлена работа, зачем мне ехать?

— Яков рассказывал тебе о наших делах?

— Рассказал. В общих чертах… Нам помешали сегодня… Ты, оказывается, член бюро?

— Да… потому и разъезжаю все…

— Какие новости привезла ты с конференции? — расспрашивал Сергей. — О чем говорили?

— О подготовке восстания, конечно…

И жена с увлечением начала ему рассказывать о партизанских отрядах на Южном Урале, о работе среди мобилизованных, о технике, о том, как создаются запасы оружия.

— Народ кипит! Знаешь, сколько в одной нашей губернии замучено и расстреляно? По неполным сведениям, не меньше двадцати двух тысяч человек. Заводы разрушают, увозят оборудование. Этот стервятник Колчак больше трех миллионов пудов одного золота выкачал из Урала и Сибири… роздал своим иностранным хозяевам. Не говоря уж о продуктах, пушнине. Раздает направо и налево концессии. Рвут нашу землю на части!

Разговор пошел о жизни в Перевале.

— Слышал, здесь свое «правительство» было? — Мария сердито рассмеялась: — Скоморохи!.. Смешно и противно: даже закон был издан о… флаге Урала!

— О государственном флаге?

— Сказать «государственный» все же не посмели, написали «отличительный знак»… Шуты!.. Охлопков был министром горных дел, Полищук — управделами совета министров…

— Теперь «правитель» им прищемил хвосты?

— Как сказать?.. Охлопков наверху — он «уполномоченный» верховного правителя. Его помощник, полковник Стефанский — страшная дрянь, мерзавец, связан с контрразведкой… Ты знал, Сережа, соседа Ярковых, Степку Ерохина? Знал? Да? Представь, это теперь страшное имя в Перевале! Подобрал себе полсотни головорезов… Это как бы филиал контрразведки… Да, я ведь Колчака видела!.. Приезжал сюда…

— Расскажи…

— На стервятника походит… горбоносый… с такими вот большими глазами, застывший какой-то… мрачный… Рассказывают, что говорит «красиво и литературно»… Но хватит о них! Об Андрее расскажи, как он живет.

— Не знаю, Маруся. Виделся я с ним перед отъездом, указания получил… тебе он шлет привет!.. Он готовит восьмой съезд партии… Мне он показался нездоровым… а может, просто устал, — он только что с Украины вернулся и всю дорогу работал в поезде.

Чекарев не подозревал, что его встреча с Андреем была последней. В то время, пока Сергей пробирался через линию фронта, Яков Михайлович Свердлов, первый председатель ВЦИК, сподвижник Ленина, боролся со смертельной болезнью, доживал последние дни.

— Илья не знаешь где? — спросила Мария.

— Илья пропал без вести после первого же боя… Я надеялся вместе с Ириной, что он здесь, в тылу… Сейчас начинаю побаиваться: ладно ли с ним? Может, в тюрьме, а может…

Сергей глубоко вздохнул.

— Маруся! Даже подумать страшно, если… Он должен жить! Но он такой стал слабый, худой… Нет, я боюсь, боюсь за него!

— Роман как?

— Роман? Комиссар полка!

— Ну?!

— Да… А как его семья, Маруся? Ерохин не сцапал? Живы?

— О, еще как! Анфиса и все они в Лысогорске. Анфиса и ее отец — полезные в подполье люди… бесстрашные!.. А правда, Сережа, что Данило Хромцов убит?

— Правда, Маруся…

В щели ставней виднелись уже полоски белого дня. Нюра проснулась в своей кухне, а муж и жена все еще говорили…

Убедившись, что незнакомка осталась у Бариновой, Солодковский поехал домой к дяде.

Дом Охлопковых был весь освещен, Вадим с досадой вспомнил, что сегодня именины тетки. «Придется расстаться с одной из польских вещичек!» — он имел в виду драгоценные безделушки из разнесенной снарядом ювелирной лавки.

Вадим Солодковский жил теперь опять в своей прежней комнате, а Августа с маленькой Кирой — в своей. Только Люси и не хватало, а то бы вся семья была в сборе. Дядя не пускает на глаза зятя, а Люся неожиданно проявила характер — не приходит. Вероятно, и поздравление матери прислала с посыльным.

Судя по удрученному лицу тетки, так это и было, Вадим знал, сколько надежд возлагала именинница на этот день: «Люся придет, и они с папой помирятся!» Тетка с трудом скрывала свое разочарование и горе под неестественной улыбкой.

Общество собралось большое. Самая верхушка была здесь. Охлопков как-то пресыщенно поглядывал кругом и разговором удостаивал немногих.

Вадим послонялся по комнатам, представился кому следует, почтительно поговорил с пожилыми дамами и остановился в дверях гостиной, где собралась молодежь, прислушиваясь к негромкому говору и смеху.

«Ого! Катюшка голову Стефанскому пытается завертеть! Дурочка!»

Катя Албычева, в золотистом под цвет волос крепдешиновом платье, выделялась из всех барышень. Дерзкая, быстрая, она глядела на Стефанского с почти неприличной настойчивостью. Вертелась на месте: то ножку выставит, то оборку одернет, то тряхнет головой, отбросит локоны. Кивком подозвала к себе Солодковского:

— Вот Вадим нас рассудит! Он — знаток!

— Катя!

И Стефанский склонился, умоляюще заглянул девушке в глаза.

— Не показывать? — с гордым вызовом спросила она и подняла лицо почти к самым губам Стефанского.

Достала из-за корсажа листок с золотым обрезом.

— Вот, Вадим, смотри! Полковник Стефанский поэт! Это следует напечатать! Да?

Вадим прочел:

После пейзажа шли речи о «миражных снах», о «страсти безбрежной» и о «грусти безнадежной» — словом, признание в любви по всей форме.

Самолюбивая Катя пылала… Солодковский не жалел ее. Даже злорадная мысль пробежала: «Учить надо таких дур! Пусть обожжется! Сюрприз будет ее высокомерию— тетке Антонине!»

— Замечательно! — сказал он.

Смешливые искорки запрыгали в карих глазах Стефанского.

— Вы мне льстите!

Обмахиваясь надушенным платком, Катя спросила:

— Отчего ты так поздно, Вадим?

— Таинственную незнакомку преследовал, Катюша!

— Какую?.. Сейчас, мама, сейчас… Извините, господа! — и мелкими шажками прошла на зов матери. У двери, не останавливаясь, обернулась, улыбнулась.

Мужчины отправились в кабинет покурить.

— Нет, в самом деле, это вы написали?

— А как же? Собственноручно переписал! — Стефанский обнял Вадима и доверительно сказал: — Голубчик мой! Мы с Валькой Мироносицким всегда объяснялись в любви чужими стихами… Но… не выдавать! Рассказывайте о вашем дорожном приключении!