Лазарь Плескачевский - За Кубанью [Роман]

На тропинке появляется повозка с Ибрагимом, за ней цугом — несколько всадников. Первый спешивается и подходит к Улагаю. Секунду они смотрят друг на друга. Улагай невозмутим, даже чуть-чуть приветлив, но в душе его клокочет негодование: Алхас — типичный пропойца. Грушевидный нос, как кусочек географической карты, изображающей Гималаи, — темно-коричневая масса с кровавыми прожилками, синюшные щеки… Преодолев чувство брезгливости, Улагай протягивает Алхасу руку.

— Салам, хаджи, — добродушно улыбается Алхас.

Атаман доволен — колебания князя понятны ему.

Протянутая рука — знак временного признания. Он немало слышал об Улагае, но все же полагал, что встретит его в окружении большой свиты. Ну хоть с полдюжины человек. А он — один. Такой слопает и не подавится. Надо быть настороже, и, конечно, побольше самостоятельности. Никаких уступок!

— Присядем? — Улагай указал на поросшее мхом бревно. — Я давно хотел с тобой познакомиться.

Алхас воспринимает эти слова весьма своеобразно: он хохочет, показывая крупные, как ногти, желтые зубы. Смех его прокатывается по лесу, словно дальний гром.

— Что с тобой? — не выдерживает Улагай.

— Слышал я, что именно тебе поручали в тысяча девятьсот шестнадцатом году поймать меня. И еще собирался я с тобой познакомиться, когда ты гостил у князя Пшизова, мы тогда случайно разминулись.

— Я имею в виду не прошлое, а настоящее, — холодно замечает Улагай. — Тогда было одно, теперь другое. Время все изменило. Теперь мы равны, и у нас одинаковые обязанности перед народом.

— Мы равны только наполовину, — уточняет Алхас.

— Почему наполовину?

— Ты — пши, я — пшитль [3] Пши — князь, пшитль — крепостной, буквально — «человек, который принадлежит князю». . Разве ты забыл об этом?

Улагай чувствует, что инициативой овладел Алхас и разговор принимает весьма нежелательное направление.

— Э, забудь ты об этом, — досадливо морщится он. — Я уже говорил, да ты и без меня знаешь: сейчас другое время. Есть у тебя какие-то мечты? Что ты больше всего любишь?

— Больше всего люблю хорошо пожрать. И выпить. И поспать с бабой. И чтобы баба была толстозадая… — Алхас в упор смотрит на Улагая: как-то князь проглотит эту пилюлю?

— В таком случае мы еще ближе, чем ты думаешь, — снисходительно улыбается Улагай. — У нас много общего. Если бы ты согласился быть моим гостем, я бы мог доказать тебе, что недостатки очень часто сближают людей куда больше, чем достоинства.

Что-то мудреное. Алхас не привык утруждать себя разбором таких сложных предложений. Но все же кое- что понял.

— Но пока тебе некуда меня приглашать… Понимаю, князь. Ну что ж, поехали ко мне, за столом обо всем договоримся.

Секундная, едва заметная пауза. «Не ловушка ли?» — соображает Улагай. И тут же отбрасывает это предположение. Нет, он ничем не рискует, зато увидеть может многое.

— Согласен! — Улагай поднялся. — Но условие: поеду к тебе. один. Ибрагим отправится по делам, а потом заедет за мной.

Алхас бросает на князя взгляд, полный уважения. Простой человек, он путает смелость с холодным расчетом.

— Эй, Аюб!

К ним подлетает юный всадник. Он таращит глаза на человека, имя которого ему известно с детства: вот он какой, Улагай!

— Поедешь с Ибрагимов на повозке. Выполняй его приказания.

Улагай вскакивает в седло. По лесу Алхас следует за ним. На опушке они останавливаются. Весь путь ехали не спеша, мирно беседуя.

— Вообще-то, с князьями мне не по пути, — признался Алхас. — Но ты мне нравишься. Рад, что наши дороги тогда не сошлись. Поговорим о деле. Что ты хочешь получить? Зачем я тебе?

— Я хочу, чтобы ты выполнял мои задания. Главное — нарушить связь аулов с городом, парализовать Советскую власть в аулах.

— Понятно. — Алхас придержал коня. — Если бедняк успеет получить землю, тебе тут делать нечего будет.

— Это еще как сказать, — нахмурился Улагай. Он возлагал большие надежды на национальные и религиозные чувства адыгов.

— Ладно, — махнул рукой Алхас. — Что будет со мной после победы? Смогу я спокойно дожить свой век?

— В почете будешь, — заверил его Улагай. — Служба своему народу в решающий час искупает все прошлые грехи. Как глава адыгейского государства я буду ориентироваться на Запад. Да, да. В правой руке кнут, в левой — пряник.

— Не заглядывай так далеко, Кучук, — заметил по простоте своей Алхас. — Когда дело дойдет до дележки, тебя могут и оттеснить — многие любят загребать жар чужими руками.

Улагай замолк. Ему показалось странным, даже зловещим, что бандит, с которым он связался только в силу безвыходных обстоятельств, которого надеялся использовать именно для загребания жара под свою сковородку, высказал мысли, неотступно тревожившие его самого. Что сейчас делает Султан-Гирей?

Задумался и Алхас. Действительно, служба народу в решающий час искупает прошлые грехи. Скрутить сейчас Улагая, доставить вместе с Ибрагимом в ЧК, разоружить белогвардейцев… Но тут перед глазами мелькнуло полное презрения лицо Нуха. В ушах зазвучали его укоризненные слова: «У нас один язык, и мы поймем друг друга». Зачем он пустил в ход клинок? Не лучше ли было договориться с Советской властью? Э, что после драки гадать. Уж теперь-то наверняка поздно, Нуха ему не простят.

А тем временем повозка с Ибрагимом и Аюбом не спеша двигается вперед. Ибрагим блаженствует, развалившись в сене.

— Ты, желторотый, — лениво позвал Ибрагим.

Аюб слегка повернул голову.

— Не обижайся, друг, — примирительно добавил Ибрагим. — Я тоже был желторотым, когда впервые взял в руки винтовку. А теперь кое-что узнал. Даже больше, чем кое-что.

Повозка добирается до развилки. Не получив никаких указаний, Аюб сворачивает влево.

— Нет чутья, желторотый, — протянул Ибрагим. — Направо.

— Направо — Адыгехабль. — В голосе Аюба Ибрагим различает новые оттенки. Пожалуй, это уже не любопытство, а радость. Значит, парень из этого аула. Ибрагим бывал там не раз, знаком со всеми богатеями, их сыновьями. А этого не знает.

— Кто твой отец? — осведомляется Ибрагим.

— Нурбий, — с некоторым удивлением произносит Аюб. — Ты что, знаешь его?

Вот простота. Черт их, всех этих нурбиев, запомнит.

— Сколько земли?

— Удобной пять десятин и десятина всякой ерунды.

Ибрагиму не ясно, что этому парню нужно в банде. Дезертир? Аюб отрицательно мотает головой — его не вызывали. — Желторотый! — выносит окончательный приговор Ибрагим. — Каким же ветром занесло тебя к Алхасу?

Каким ветром?

Аюб не знает, что ответить этому дотошному человеку. Биба говорила ему — не туда пошел… А вышло так. Ночью прибежал его друг Карох, вызвал во двор и что- то нашептал на ухо. Спросонья Аюб понял только одно: идем со мной, жизнь будет, какая другим и не снилась. Аюб заколебался было. «Эх ты, трус, — выругался Карох, — товарища в беде покидаешь». Аюб не стал спорить и последовал за Карохом. Но разве в этом кому-нибудь признаешься?