Сергей Сергеев-Ценский - Первая мировая. Брусиловский прорыв

Впереди толпы были видны флаги, плакаты съ надписью «Боже, царя храни». Безпрерывно, то въ одномъ месте, то въ другомъ поютъ гимнъ и «Спаси, Господи, люди твоя». То здесь, то тамъ слышны возгласы: «Долой Германiю!», «Да здравствуетъ Pocciя!», «Да здравствуетъ Франция!»...

Черезъ толпу проводятъ запасныхъ. Они подъ командой несколькихъ офицеровъ, въ сопровождении жёнъ и матерей. Громкое «ура» несётся за ними всё время, пока они видны на площади.

Громадная площадь живётъ; толпы сменяются, — народъ считаетъ долгомъ побыть на ней хоть нисколько мипутъ. Крестъ, которымъ увенчана Александровская колонна, — этотъ символъ первой Отечественной войны, теперь символизировалъ настроенiе столицы передъ начал омъ второй, во много разъ, вероятно, более трудной... Кто былъ на Дворцовой площади 9 января 1905 года, топ» поймётъ глубокое значенiе этой манифестами. Тогда простодушные люди шли молить царя объ обузданiи произвола возглавляемаго имъ правительства; сегодня они всё ещё верили въ своего такъ долго обманывавшаго всех царя; тогда думали, что, нарушая полицейское запрещение о сборищахъ и ставъ рядомъ съ царёмъ, услышать отъ него слово освобожденiя... Сегодня, забывалъ тогдашнiй громъ пушекъ, и свистъ картечи, преисполненный веры в лучшее близкое будущее, надеявшiйся на немедленныя реформы, которымъ не помешала бы свора придворныхъ немцевъ, гордый сознанiемъ своего единенiя, — народъ опять шелъ туда же... [...]

Какъ легко править такимъ народомъ! Какимъ надо быть тупымъ и глупымъ, чтобы не понять народной души, и какимъ черствымъ, чтобы ограничиться поклонами съ балкона... Да, Романовы-Гольштейнъ-Готторпы не одарены умомъ и сердцемъ».

Весь день гудятъ колокола. У всехъ церквей толпы молящихся. Hacтpoенiе праздничное и приподнятое; ни тоски, ни равнодушiя. Мало кто можетъ не поддаться общему порыву; такъ и тянетъ на улицу. Бахвальства тоже нетъ, «шапками закидаемъ» не слышно; каждый попимаетъ, что врагъ серьезенъ, но веритъ въ близкiй и полный успехъ.

Сейчасъ (вечеромъ) можно уже получить подробности: экстренные выпуски газетъ опубликовали мапифестъ, назначенiе Верховного главнокомандующаго и созывъ законодательныхъ палатъ.

«Божiею милостiю, мы, Николай Вторый, императоръ и самодержецъ всероссiйскiй, царь польсшй, велишй князь финляндсшй и прочая, и прочая, и прочая. Объявляемъ всемъ вернымъ нашимъ подданнымъ:

«Следуя историческимъ своимъ заветамъ, Россiя, единая по вере и крови съ славянскими народами, никогда не взирала на ихъ судьбу безучастно. Съ полнымъ единодушiемъ и особою силою пробудились и братскiя чувства русскаго народа къ славянамъ въ последние дни, когда Австро-Венгрiя предъявила Сербiи заведомо непрiемлемыя для державнаго государства требованiя.

«Презревъ уступчивый и миролюбивый ответъ сербскаго правительства, отвергнувъ доброжелательное посредничество Россiи, Австрiя поспешно перешла въ вооружённое нападенiе, открывъ бомбардировку беззащитнаго Белграда.

«Вынужденные, въ силу создавшихся условiи, принять необходимыя меры предосторожности, мы повелели привести армiю и флот на военное положенiе, по, дорожа кровью и достоянiемъ нашихъ подданныхъ, прилагали все усiлия къ мирному исходу начавшихся переговоровъ.

«Среди дружественныхъ сношенiй, союзная Австро-Германiя, вопреки нашимъ надеждамъ на вековое доброе соседство и не внемля заверенно нашему, что принятыя меры отнюдь не имеют враждебныхъ ей целей, стала домогаться, немедленной ихъ отмены и, встретивъ отказъ въ этомъ требованiи, внезапно объявила Россiи войну.

«Ныне предстоитъ уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную намъ страну, но оградить честь, достоинство, целость Россiи и положенiе ея среди великихъ державъ. Мы непоколебимо веримъ, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанутъ все верные наши подданные.

«Въ грозный часъ испытанiя да будутъ забыты внутреннiя распри. Да укрепится ещё теснее единенiе царя съ его народомъ и да отразить Россiя, поднявшаяся, какъ одинъ человекъ, дерзкiй натискъ врага.

«Съ глубокою верою въ правоту нашего дела и смиреннымъ упованiемъ на Всемогущiй Промыселъ, мы молитвенно призываемъ на Святую Русь и доблестный войска наши боние благословенiе.

«Данъ въ Санктъ-Петербурге, въ двадцатый день iюля, въ лето отъ Рождества Христова тысяча девятьсотъ четырнадцатое, царствованiя же нашего двадцатое.

Николай».

Именной высочайшiй указъ, данный правительствующему сенату 20 iюля:

«Не признавая возможнымъ, по причинамъ общегосударственнаго характера, стать теперь же во главе нашихъ сухопутныхъ и морскихъ силъ, предназиаченныхъ для военныхъ действiи, признали мы за благо всемилостивейше повелеть нашему генералъ-адъютанту, главнокомандующему войсками гвардии и петербургскаго военнаго округа, генералу-от-кавалерiи е. и. в. вел. кн. Николаю Николаевичу быть Верховнымъ главнокомандующимъ»...

25 сентября [1915 г.]

— Въ 8 часовъ 15 минутъ вечера я прибыль въ Могилёвъ, а въ Ставку былъ любезно доставленъ фельдъегерскимъ поручикомъ Александровымъ на казенномъ автомобиле, куда онъ усадилъ и моего денщика, съ роду не ездившаго такъ помпезно. Вещи были уложены въ казённый же грузовикъ.

Въ конце девятаго часа я входилъ въ домъ, где помещалось управлинiе генералъ-квартирмейстера штаба Верховнаго главнокомандующаго. Это — домъ губернскаго правленiя, выселеннаго на какую-то частную квартиру. Рядомъ, после воротъ и двора, находится домъ губернатора, отведённый для царя; тамъ же помещаются: министръ императорскаго двора, гофмейстеръ, дворцовый комендантъ и дежурный флигель-адъютантъ; все остальные чины свиты живутъ въ ближайшихъ гостиницахъ. Невдалеке, черезъ площадь съ садомъ, помещаются управленiя дежурнаго генерала, начальника военныхъ сообщешй, морское и квартира директора дипломатической канцелярiи. Ставка, это — весь штабъ, но самое главное, центральное, самый нервъ ея — управленiе генералъ-квартирмейстера; тамъ живутъ начальникъ штаба генералъ-отъ-инфантерiи Михаилъ Васильевичъ Алексеевъ, генералъ-квартирмейстеръ Пустовойтенко и нисколько полковниковъ генеральнаго штаба, ведающихъ различными делопроизводствами управленiя.

Бравый полевой жандармъ у вешалки при входе снялъ съ меня пальто и предложилъ пройти наверхъ. Тамъ я явился дежурному по управленiю штабъ-офицеру генеральнаго штаба, которымъ въ этотъ день какъ разъ быль мой будущiй непосредственный начальникъ, полковникъ Александръ Александровичъ Носковъ.

Онъ встретилъ меня очень любезно, прочиталъ предъявленное мною предписанiе полка и, сказавъ, что очень занять срочной работой, рекомендовалъ прiйти черезъ часъ, когда генералъ-квартирмейстеръ вернётся съ обычной своей вечерней прогулки. Явившись въ управленiе коменданта главной квартиры, я поехалъ въ отведённый мне номерь гостиницы «Метрополь», помылся, переоделся и черезъ часъ былъ опять у Носкова, проводившаго меня къ Михаилу Саввичу Пустовойтенку.