Бэла Прилежаева-Барская - Ушкуйники

- Может, это хозяин нас своим добром жалует? - сказал Ракша. - Взять, что ли? - и уже протянул было руку снять с ветки серебряную фигурку человечка, попирающего ногами хвостатого ящера.

- Погоди! - Оверка схватил его за руку.- Гляньте, братцы, то не хозяина ли жилье?

Неподалеку от чудесной березы, будто вышедшей из лесной чаши, стоял исполинский кедр, а под ним избушка не избушка - круглая хижинка без окон, но с дверью.

Степанка подошел, толкнул дверь и отпрянул: прямо на него глядел ярко размалеванный идол. Тут и остальные подошли - идол и есть. А вокруг идола, на полу, на столах, кувшины да мисы серебряные, чаши золотые заморской хитрой работы.

У ног идола лежали груды мехов: шкуры куньи и лисьи, бобры да соболя - богатство!

Молчат новгородцы, что и думать, не знают. Оверка и тот присмирел.

Первый Михалка услыхал шум, будто топот множества ног. И голоса, будто. Люди то иль нечистая сила, - кто скажет? Оверка - уж на что храбрец - побратенникам шепчет:

- Отступим в лес, поглядим оттуда, что за народ идет.

Только успели скрыться в лесную чащу, вся полянка заполнилась людьми. По невидным тропинкам с разных сторон стекались людишки, росту невеликого, в меховых одеждах. И запрыгали, закружились вокруг чудесной березы. Лопочут что-то на непонятном своем языке и не ведают, что восемь пар глаз следят за ними из лесной чащи.

- Гляди, гляди, - шепчут новгородцы друг другу. А поглядеть есть на что. На поляну выбежал человек в длинной рубахе, обшитой позументом и металлическими побрякушками; на голове колпак с бубенцами, в одной руке блюдо металлическое, в другой колотушка. Человек стал бить колотушкой по блюду - поднялся шум, и все закружились в неистовой пляске вокруг обряженного человека - волхва, думается новгородцам. Все шибче и шибче плясал неведомый народец - вздымали руки к плечам и бросались на землю. После снова вскакивали и снова кидались к нодножию березы.

Уже у новгородцев шумело и звенело в ушах, кружились головы от звона и грома, от вида неистово скачущих людей.

- Дьявольские дети своему лешему служат, - предположил Ракша.

- Березе молятся, - сказал Степанка.

Страх у новгородцев давно прошел. Лежат, лениво переговариваются:

- Да кто их разберет, кому косоглазые молятся?

- Долго ли нам на бесовские игрища глядеть?

- Встать да разогнать!

- Не сметь! - строго говорит Оверьян. - У них свой закон, свой обычай; не дело им мешать.

И так конец скоро - истомились, шатаются, как пьяные. И правда: кто еще вяло кружился на одном месте, кто отходил в сторонку и садился у круглой хижины, откуда глядел на них выпученными глазами размалеванный идол.

И вдруг раздался пронзительный свист: то волхв выхватил из прорехи своей рубахи дудку и свистнул. Тотчас и те, что еще плясали, и кто сидел у хижины, и те, что лежали без сил на земле, бросились к лесу; полянка вмиг опустела. А скоро и голосов не стало слышно.

Разминая затекшие ноги, вылезли новгородцы из своего укрытия и только тогда заметили, что на поляне и у самой хижины лежали груды мехов, принесенные в дар богам маленькими людьми.

- Что ж, Оверьян Михайлович, заберем добычу - да на ушкуи?

Но Оверьян смотрел подале. Он уже посовещался с Михалкой и со Степанкой.

- Торопиться нам некуда, - сказал он. - И месяц притомился, на покой уходит. Надо и нам отдохнуть. Место хорошее, мягкой рухляди много; проспим до утра, а там увидим. - И разлегся на медвежьей шкуре, разостланной под чудесной березой.

Другие тоже улеглись: головами вместе, ногами врозь. И скоро новгородцы спали крепким богатырским сном. Не тревожило побратенников ни уханье филина, ни стук дятла, ни треск деревьев.

Отец, мать, старшая сестра - все ушли на мольбище к чудесной березе, бога Амбора молить, просить защиты от соседнего племени. Иньву дома оставили зыбку качать. В зыбке Айка, маленький братец. Кричит Айка, вот-вот лопнет от крика. Что делать? Качает, качает зыбку Иньва, а он все громче кричит.

- Гляди, Айка, какие бусы принес Иньве отец.- И вертит перед глазами братца ожерелье из цветных камешков. Загляделся на бусы Айка, попритих. Иньва потянет к себе ожерелье, Айка смотрит - куда делось? Понемногу и успокоился, затих. Поглядела Иньва - спит маленький братец. А она, Иньва, спать не хочет; встала посреди хижины, раздвинула прутья крыши, в небо глядит: луна ниже спустилась, скоро уйдет совсем. ..

Затрещали сучья, послышались шаги, голоса - родичи возвращаются с мольбища. Подошли, раздвинули прутья в крыше, спрыгнули один за другим - отец, мать, сестра.

Нерадостные пришли, видно, напрасно молились, напрасно несли шкуры к священной березе - не подал знака бог Амбор, не посулил помочь. Нападет враг, хижины разорит, добро унесет, людей стрелами поразит. Слаб народ Иньвы, не сладить ему со злым соседом.

Повздыхали и уснули отец и мать; сестра тоже спит. А Иньве не спится: мысли спать мешают.

«Пойти к священной березе, отдать богу Амбору красивые бусы, что подарил отец; может, сжалится бог, подаст знак». Страшно ночью лесом идти, да и мать заругает. Другая бы не пошла, а Иньва смелая, - как задумала, так сделает. Надела Иньва на полено рубаху цветную с желтым подолом, возле зыбки обряженное полено положила, сверху платком прикрыла. Поглядят, скажут - спит Иньва. Подобралась к отверстию в кровле, схватилась за прутья, подтянулась, выскочила наружу.

- Ой, не уходи, луна, дай Иньве добежать до священной березы! - Улыбается Иньве луна, а сама все ниже и ниже спускается, - тоже, видно, спать захотела. И звери все спать ушли, и птицы ушли…

Иньва бежит, торопится в лес. Там чудесная береза. В березе живет бог Амбор. Иньва ему бусы отдаст, на ветку повесит, скажет: «Помоги моим родичам, бог Амбор! Не пускай к нам злых соседей!» Бог покачает веткой: «Помогу», - значит. А самого бога никто никогда не видал, он в березе живет.

Луна спряталась. Скоро солнце взойдет. Скорей, скорей, Иньва! А лес все гуще, все темнее. И вдруг сквозь деревья - свет: священная береза! Стоит посреди лужайки вся розовая - солнце всходит.

Подбежала Иньва, высоко подняла в руке бусы и повесила на ветку. Стоит, смотрит, ждет: сейчас качнется ветка. Но ветка неподвижна. Только чуть дрожат листья березы от легкого утреннего ветерка.

А вокруг все светлее и светлее становится. Утро наступило. Пора домой. Грустно опустила головку Иньва. И вдруг - что это? Под березой лежит кто-то большой в одежде из железных колечек. Человек? Но разве может быть таким большим человек? Разве у людей могут быть такие большие ноги, такая широкая грудь? Кто же это? Бог? Бог Амбор?