Георгий Полилов - Андрей Боголюбский

Сухой дым от разожжённой печи медленно тянулся в волоковое оконце. Мечник сидел на широкой лавке, сцепив руки. В печи щелкали и потрескивали смолистые ветки. Глядя на освещённое огнём морщинистое лицо старой женщины, Прокопий вспомнил свою мать. Так же вот мыкала горе. Отец воевал, а она всю жизнь думала о том, чем накормить детей. Своего хлеба едва хватало до Рождества. А рядом, у боярина, в клетях и подклетях зимнего и летнего припасу заготовлено было на несколько лет… Воспоминания о далёком детстве, о страдалице-матери, которую он по-прежнему любил больше всего на свете, тёплой волной затопили его душу.

«Бежали от кабалы у Моизича, а попали в новую кабалу. Фёдор-то хорош, не чище Моизича, думает только о себе. Сказывают, епископом быть хочет…»

Прокопий ещё раз оглядел избу: маленькое, затянутое бычьим пузырём оконце, небольшая куполообразная печь с отверстием для дыма вверху, голые лавки, На которых спали, прикрывшись лохмотьями.

- Не богато у вас…

- Какое тут богатство, воин! Слава Богу, что живы. Она рассказала, как встречала икону и чуть не погибла.

- Спасибо, один человек из толпы вывел.

- Это, наверно, мастер Николай. Мне рассказывали, что одну женщину с ребёнком чуть в толпе не задавили, - он их вывел в сторону.

- Передай твоему Николаю спасибо.

- Передам.

- Сейчас, воин, сердце от другого стонет: дочь растёт холопкой.

Прокопий посмотрел на Арину. Она сидела на лавке, не поднимая головы.

Возвращаясь домой, он несколько раз ловил себя на том, что думает об Арине.

«Хороша!..»

Княжой мечник впервые пожалел, что он уже не молод, что на голове у него, как у старого барсука, затерялось несколько серебряных нитей.

В просторной горнице боярина Ивана Кучковича собрались гости. Приехал сосед-боярин с сыном, брат Яким с Петром Замятничем. Привезли незнакомого Ивану Кучковичу кавказца Амбала. На столе, накрытом алой скатертью, - серебряные блюда с мясом, серебряные ковши и чаши с мёдом и пивом. Приблизив хмурое лицо, хозяин шёпотом спросил брата:

- А это кто?

- Княжой ключник Амбал… Свой человек, не бойся.

- В вечной тревоге живу, брат! Не врагов пугаюсь - булгар там или кого другого, - своего князя! Чёрт меня дёрнул там, в Ростове, связаться с его милостником…

Тяжело вздохнув, боярин предложил гостям пить и есть. Яким пригубил ковш.

- Проклятый самовластец! - продолжал Иван Кучкович. - Другие князья сядут на княжение, смотрят из наших боярских рук… Покняжат - да в Киев али в другое место переберутся. А этот вершит дела, будто хочет здесь укрепиться. Множит силу земли.

Эка сила - холопы-рукомесленники да вшивые орачи-смерды…

- Собирается в поход идти на булгар волжских и камских, - сказал Пётр Замятнич.

Боярин Иван застучал кривым, как волчий коготь, ногтём по столу:

- Говорил я там, на площади: не выбирайте Андрея князем! Теперь вот и кусайте локоть!

Сын соседа-боярина посмотрел на Ивана удивлённо:

- Напраслину молвите, бояре… Неужто будет лучше, если у князя не будет ратной силы? Враги придут сюда и возьмут нас в плен вместе с нашими смердами.

На него зашумели:

- Ты ещё молод и молчи! Кто это нападёт на нашу землю? До нонешнего Андрея Юрьевича жили тихо…

Боярский сын замолчал.

- Строит соборы да отынивает города, приманивают к себе смердов да холопов, - продолжал Иван, - особенно всяких ремесленников. Был у меня кузнец. Парнишка, сын кузнеца, утёк. Работает мастером у князя. Кузнец мне самому во как нужен! А попробуй добудь его у князя! - Иван шумно вздохнул.

- Ну, уж это ты, боярин, зря! - возразил сосед. - Беглого своего холопа я из-под земли достану, только бы проведать, где он.

Иван вспыхнул и передразнил:

- «Только бы проведать»! У княжого мастера он. Пробовал я мальчишку вернуть - не смог. Князь наш что захочет, то и делает. Вы слышали, бояре, он и епископом Леонтием недоволен.

- Духовным владыкой?

- Леонтий говорит, что он зло замыслил не только против нас, бояр Ростова и Суздаля, но и против самого константинопольского патриарха! Хочет, чтобы и в делах церковных ему была полная воля. Епископом желает не грека, а своего, русского, да не в Ростове, а во Владимире. Недаром Успенский собор построил.

- Это, значит, кого-нибудь из своих попов посадит.

- Ну, патриарха ему не осилить, - возразил Пётр Замятнич. - Великая сила у попов да монахов! Ежели отлучат от церкви, все люди отвернутся. Прикажет патриарх закрыть все церкви… Будет яко еретик твой князь.

Оглянувшись на дверь, Иван Кучкович перебил его негромко:

- Нам, бояре, с князем Андреем не по пути. Мы хотим жить по своей воле: каждый сам себе господин. Подумать бы о другом князе… Чем Василько, сын Юрия, нам не князь? Мачеха Андрея сильно его любит. Греческая царевна мачеха-то… Брат Яким, ты их лучше знаешь, поведай нам.

- Не верю я детям князя Юрия, - ответил Яким тихо. - О мачехе мы с Петром говорили: горда она больно, грекиня-то. К ней не подступиться.

Гости замолчали, точно прислушиваясь к шороху деревьев под окнами.

Иван продолжал осторожно:

- Сказывал мне один верный человек про епископа Леонтия. Ездили к нему Мстислав и Василько. Леонтий обещал просить за них киевского митрополита. Среди нарочитых мужей есть люди, которые их тоже поддержат.

Бояре переглянулись.

- А Андрея?

- Ночь темна, - жёстко проговорил Пётр, - пошёл князь проверять охрану, да и упал с городской стены. Бывает и так. Все ходим под Богом…

Он засмеялся неестественно, зло искривив рот.

Дальше разговор не шёл. Наступила тягостная тишина, точно собравшиеся вдруг перестали верить друг другу. Сначала поднялся сосед с сыном, за ним вышел новый гость - Амбал. Оставшись с Петром и братом, Яким сказал с укоризной:

- Больно ты смел, Пётр! Боярин ухмыльнулся:

- Это от обиды. Устали мы от Андрея, привыкли здесь жить вольно. Не люб князь - покажем ему двери!

- Теперь, Пётр, другие времена.

- Знаю…

- А всё же ты будь осторожен. Разве мало у нас недругов!.. А слова твои запали мне на сердце… Только как это сделать?

- Вот об этом и подумаем.

Проводив Якима и Петра, Иван сам проверил охрану. Заглянул в караулку, где помещалась стража. В маленькой, душной каморке воротной башни слуги спали вповалку. В темноте тускло мерцала лампада перед иконой. Казалось, дружный храп десяти мужиков подпирал бревенчатый потолок клети. Остановившись в дверях, боярин подумал: I «Эка сила! Храпят, как кони…»

Растолкав крайнего, Иван приказал закрыть двери башни.

«Надо поискать надёжного человека, который расправится с Андреем. - Иван остановился, посмотрел на спящих. - Нет, из этих никто не сумеет. Нужно человека хитрого да сметливого».