Георгий Полилов - Андрей Боголюбский

Синие артерии рек, дальние торговые дороги питали новгородскую силу, и князь Андрей Боголюбский железной рукой перехватил важнейшую артерию торговли новгородской. Он закрыл пути, по которым сюда из Суздаля и рязанского низа шёл хлеб.

Город волновался. На новгородском вече чёрные люди кричали о своей нужде и кляли бояр и гостей. На Волховском мосту между Торговой и Софийской стороной шли побоища. Напрасно владыка старался утихомирить новгородский люд. Голодная чернь отвечала оглушительным свистом, и требовала отправить послов во Владимир. Сторону Владимирского князя держала и часть именитых купцов: горше смерти был им паралич торговли с Русской землёй.

Княживший в Новгороде князь Роман Мстиславич держал коней и дружину наготове. Теперь он понял, что, несмотря на победу, одержанную над войском Андрея Боголюбского, он всё же проиграл. В городе не было хлеба. За окном его хором слышались крики: «Роман нам не нужен!.. Пусть едет подобру-поздорову!..» По палатам испуганно сновали дружинники. Все ждали, что решит Роман Мстиславич, а он медлил.

- Проклятый самовластец! - шептал он, потемнев от злости. - Делает то, что делал его отец, князь Юрий Долгорукий. Тот тоже своего добивался не мечом, так хитростью. Он перехватывал торговые пути, задерживал купцов, голодом принуждал к покорности своих недругов. С Андреем, как и с Юрием, тягаться трудно…

Когда посланные от веча передали Роману волю новгородцев, князь мрачно промолвил:

- Надо седлать коней! За хвост не удержишься, коли упустил гриву.

Новгородские послы в Боголюбове добились мира у князя Андрея Юрьевича и по его воле пригласили к себе на княжение Рюрика Ростиславича. Господин Великий Новгород смирился перед владимирским князем.

В последнее время боярин Яким Кучкович затосковал. Стал реже бывать в Боголюбове, всё чаще сидел в своих хоромах один. То ли князь стал относиться к нему подозрительно, то ли он сам устал от беспокойной жизни, но на сердце лежал камень.

Расхаживая из угла в угол, Яким останавливался, со страхом прислушивался к скрипу немазаных дверей, ждал чего-нибудь неожиданного, дурного… Постояв минуту-другую, ложился на лавку и пробовал уснуть. Через час или два он вскакивал, словно от плохого сна. Волосатыми кулаками тёр маленькие, заплывшие жиром глаза, шептал молитвы:

- Господи, помоги, возврати покой…

Тиун Яков не смог убить Андрея на охоте и скрылся. Он бродил где-то среди людей, носил с собой страшную тайну, которая могла стоить Якиму головы.

Дрожащей потной рукой боярин расстегнул ворот рубахи, провёл ладонью по налитой кровью шее. Пока живы князь и Яков - не будет покоя. А может, пока не поздно, уйти в монастырь замаливать грехи? Под колокольный звон запереть себя на безмолвное житие, словно в гробу, в тесной, маленькой келье… Яким закрыл глаза, представляя себя в чёрном клобуке [109] Клобук - головной убор монахов. , с опущенной головой, безликого, затерявшегося среди многочисленной монастырской братии.

Скрипнув зубами, он поднялся с лавки и заметался по горнице. Нет, это не для него! Ходил с мечом, а теперь накрыть голову клобуком и жить среди вонючих монахов? Он, Яким Кучкович? Хоть князь и Мономахов внук, а он с ним ещё поборется! Он ещё посмотрит, кто кого! Нужно только решиться. Не разбив яйца, не съесть яичницы.

А что, если Яков сидит сейчас на княжом дворе? Яким накрыл голову полушубком и почувствовал, как по спине пробежал озноб. Тогда конец, конец жизни, конец мечтам жить господином на своей вотчине, конец всему!..

На другой день, пересилив себя, Яким собрался на княжеский двор. Утром попарился в бане, испил ковш крепкого мёда - удивился, что и крепкий мёд не усмирил его смятенной души; надев тонкого фряжского сукна кафтан, выехал за ворота.

В Боголюбовском замке, в тесных сенях дворца с низко нависшими сводами, встретил своих: ключника Амбала, Ефрема Моизича, зятя Петра. Радостно потирая короткие руки, выкатился навстречу брат Иван. На душе Якима словно полегчало. Оттирая плечом мечника Михно, он подошёл к двери, откуда ожидали князя, по-прежнему уверенный в себе, гордый.

Скоро появился князь, в голубой с жемчужными запонами рубахе, красном кафтане, в синих штанах, заправленных в жёлтые сафьяновые сапоги. Князь поздоровался со всеми боярами, остановился перед Якимом.

- Здоров ли, боярин? - спросил он, пытливо заглядывая в глаза Кучковичу. - Что-то долгонько не жаловал к своему князю…

Яким вздрогнул; опустив голову, почувствовал, что весь налился кровью.

- Не гневись, княже, занемог… - сказал он запинаясь.

Тихий, робкий голос Кучковича, по-видимому, подействовал на князя благоприятно. Он посмотрел на него добрее:

- Хворь надобно лечить травами али чем другим! Есть знающие люди. Попросил бы - я б прислал.

- Спасибо, княже, мне уже лучше, - ответил Яким. - Раньше было тяжело, а сейчас легче.

Как-то днём по крутому глинистому берегу Алексей спустился к Клязьме. На свинцовой шири бурой от многих дождей Клязьмы качались корабли и лодки. Здесь стояли на якорях большие насады-ладьи с наделанными высокими бортами, гребцы в которых сидели под деревянными палубами, галеи - узкие большие суда, которые могли ходить на вёслах и под парусами, небольшие грузовые суда - струги. В стороне от клязьминской пристани тёмной лентой вдоль берега реки вытянулись длинные плоты.

Владимир жил суетливой жизнью большого торгового и ремесленного города. Воевал князь владимирский или жил мирно, одерживал победы или терпел поражения - торговые гости знали, что здесь, во Владимире, можно выгодно купить и продать. Пробираясь по большим и малым рекам, купцы направляли к Клязьме свои караваны.

На пристани шумели и суетились люди. Одни из них выгружали тюки с товарами, другие готовились к отплытию, третьи тут же вели торг. На высоких палубах видны были полосатые халаты и белые тюрбаны, шляпы и папахи. Высоко в небе над пристанью кружили птицы. Казалось, что в наполненных ветром парусах корабельщики привезли с собой запахи неведомых стран и морей. Алексею хотелось подойти поближе к просмолённым бортам кораблей и завести разговор с кем-нибудь из приехавших.

Около Волжских ворот его окликнули:

- Эй, хлопец, что без дела стоишь! Подсоби…

Неподалёку от него стоял мужик в длинной холщовой рубахе, перевязанной лыковой верёвкой. Он, кряхтя, поднимал большую корзину, сплетённую из ивовых веток.

- Подсоби, мил человек, поднять на плечо! Гора-то крутая, притомился.

Алексей помог поднять корзину, доверху гружённую серебристой рыбой. Наклонившись вперёд, мужик крякнул и уставил корзину поудобней.

- Ты чей будешь-то - владимирский али приезжий?