Марта Холл Келли - Девушки сирени

Пастор поведал нам о том, что собирается поступить на военную службу капелланом в Седьмой пехотный полк Нью-Йорка. Я читала вырезанные на стене имена тех, кто ушел служить в Первую мировую. Двадцать из них – те, чьи имена были написаны золотом, – отдали жизни за нашу страну. Скольких еще мы потеряем на этой войне? В приходе было больше четырехсот военнослужащих, и мы уже превзошли по количеству тех, кто погиб в Первой мировой.

Я тайком вложила в свой псалтырь одно из писем Пола, которое пробилось ко мне сразу после вторжения Гитлера во Францию. Я читала и перечитывала его столько раз, что бумага стала тонкой, как салфетка для лица.

Пока Брукс читал проповедь, я читала письмо от Пола:

Любовь моя, спасибо тебе за посылку с «Овалтайн». Поверь, после напитка, который варит из желудей отец Рины, это настоящая роскошь. Не тревожься, если какое-то время от меня не будет писем. Все газеты предсказывают скорое вторжение. А пока знай – я скучаю, и мысли о тебе покидают меня только в редкие минуты, и то когда сплю. Пожалуйста, не оставляй нас в молитвах. Сладко спи на своих розовых простынях и верь – скоро мы вместе зайдем в «Автомат», будем дышать свежим воздухом и наслаждаться яблочными…

Я почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Через проход от меня сидел Дэвид Стоквелл. Он, не скрываясь, таращился на меня. Я не могла понять, что же выражало его лицо. Любопытство? Легкую печаль? Я закрыла псалтырь. Салли Стоквелл, которая даже в огромном прохладном зале умудрялась обильно потеть, наклонилась в мою сторону и улыбнулась. Бетти тоже посмотрела на меня и, чтобы показать свое отношение к затянувшейся проповеди, закатила глаза.

В конце службы Брукс сошел с алтаря и присоединился к малочисленной процессии из стариков и мальчиков-певчих из хора. Когда они шли по проходу, стало особенно заметно, насколько их теперь мало. Многие поменяли пурпурные сутаны и белые стихари на военную форму.

Мы с мамой присоединились к Бетти, Дэвиду и Салли, которые стояли в притворе. Они держались в стороне от толпы прихожан. Бетти – из-за белоснежного костюма под датской норковой шубой. Салли – потому что вот-вот должна была разродиться двойней. Она уже с трудом могла застегнуть на животе свое красное пальто. А Дэвид – потому что был единственным мужчиной на Манхэттене в штатском костюме. Он заявлял, что его работу в Государственном департаменте тоже можно сравнить с принесением себя в жертву. Но мне долгие перерывы на ланч в «21» не казались таким же тяжелым испытанием, как служба на передовой.

Салли обмахивалась программкой.

– О, Кэролайн, привет, – робко улыбнулась она, увидев нас с мамой.

– Похоже, на Рождество у нас будет парочка детишек, – заметила мама.

– Троица, – поправила ее Бетти. – Будет тройня. Мама в истерике. Уже подбирает трех нянек.

Мало того что пятерняшки Дион напоминали мне о моей бездетности со всех рекламных щитов, так еще Салли решила пойти на рекорд.

Я взяла Дэвида за локоть:

– Мы можем поговорить наедине?

Он заметно напрягся. Испугался, что я хочу поговорить о нашем прошлом? Несмотря на еще не зажившие раны, я не могла не отметить, что с годами он стал лучше выглядеть.

– Надеюсь, ему не грозят неприятности, – сказала Бетти.

– У меня есть минутка, – согласился Дэвид. – Но, вообще-то, нам пора домой. Повар уже приготовил жаркое.

Я утащила его в укромный уголок.

– Если это такой способ в последний момент снискать мое расположение, то церковь не самое подходящее…

– Почему ты мне не перезваниваешь? – спросила я.

Война не повлияла на способность Дэвида хорошо одеваться. Стиль у него был классический, на грани пижонства – пышный шейный платок и пальто из верблюжьей шерсти, с идеальной окантовкой карманов.

– А ты когда в последний раз шла мне навстречу?

– Мне просто нужно, чтобы ты позвонил кому-нибудь по поводу…

– Кэролайн, изменить квоты может только Конгресс.

– Дэвид, ты занимаешь влиятельную позицию.

– Чтобы повлиять на что?

– Сегодня утром Рожер завернул еще один корабль. Из Гавра. Половина пассажиров – дети. Если бы ты мог только…

– Эта страна не желает принимать иностранцев.

– Иностранцев? Половина населения этой страны осела здесь всего одно поколение назад. Дэвид, как ты можешь позволить оставлять людей на погибель?

Дэвид взял меня за руку:

– Ки, послушай, я знаю, Пол в Европе попал в очень тяжелую ситуацию…

Я выдернула руку.

– Речь не об этом. Как можно просто сидеть сложа руки и ничего не предпринимать? Это мерзко.

К маме, Бетти и Салли подошел пастор Брукс. Пастор перекрестил живот Салли, из-за чего она стала еще энергичнее обмахиваться программкой.

– Кэролайн, идет война. Лучшее, что мы можем сделать для этих людей, – это победить.

– Это все пустая болтовня. И ты прекрасно это понимаешь. Семидесяти тысячам румынских евреев отказано в убежище. Скольких еще мы отошлем обратно на верную смерть?

Пастор посмотрел в нашу сторону, и Дэвид увлек меня подальше в тень.

– Кэролайн, это долгий процесс. Каждая виза подвергается тщательной проверке. Нацистские шпионы могут проникнуть в страну под видом беженцев. Это делается в интересах Соединенных Штатов.

– Это антисемитизм. Я помню времена, когда ты был способен принять правильное решение.

– Братец, дорогуша! – позвала Бетти.

Дэвид вытянул указательный палец, как бы говоря: «Еще минуту».

– Давай признаем, если бы ты не втрескалась, как школьница, в твоего женатого любовника, ты бы вернулась в Молодежную лигу и вязала носки для солдат.

– Я забуду о том, что ты сейчас сказал, если пообещаешь…

– Дэвид, иди сюда, – снова позвала брата Бетти.

– Ладно, я спрошу.

– Дай слово.

– Господи, даю. Теперь ты счастлива?

Я улыбнулась:

– Да.

Мне показалось, что лицо у Дэвида стало грустным. Сожалеет о том, что мы расстались? Но это длилось всего секунду, так что я, возможно, ошиблась.

Мы вернулись к остальным и увидели, что мама и Бетти аккуратно усаживают Салли на скамью в последнем ряду. Пастор Брукс походил на встревоженного не на шутку папашу, мама послала мальчика из хора на поиски таза. Крик Салли эхом разлетелся по церкви, а мама скатала пальто и положила его бедняжке под голову.

– Господи, – проговорил потрясенный Дэвид.

Бетти подбежала к брату и потащила его за руку.

– Иди же сюда. Она вот-вот родит. В больницу Святого Люка уже не попадем.

Да, к подаче жаркого он точно не успевал.

Рождество сорок третьего оказалось для нас с сестрой особенно тяжелым. Зузанна страшно исхудала, а без мамы и Луизы праздновать было нечего. От папы уже давно не приходили ни письма, ни посылки.