Александра Щепкина - Волею императрицы

— Ты знаешь то верно, что боярышни будут? — спросил Алексей.

— Верно то, верно! Сказывал их кучер Захар, который всегда их всюду возит. Захар-то знается с раскольниками, так он не боится возить боярышень по свадьбам: коли что неладно выйдет, так сбежит к раскольникам.

— Так вот ещё что, — проговорил Алексей. — А батюшка этого ещё не знает, что и в доме раскольник живёт у них, — думал Алексей. Молча обходил он конюшню, поглаживая любимых коней; потом расспросил о них конюха и отдал приказанье беречь их и кормить.

— Вот этого выбрал я, с собой возьму, когда поеду под шведа.

Конюх взглянул на него испуганный: он не слыхал, что боярин уже собирался в поход.

— Ну, а когда же можно будет поглядеть боярышень? — спросил Алексей так же неожиданно.

— Завтра, — ответил конюх живо. — Если наденешь, боярин, простую шапку и шубу, никто тебя не узнает, и вволю наглядеться можно; боярышни от простого народа не прячутся.

— Хорошо. Поедем и поглядим на ту свадьбу. Только никому не сказывай, что я видел боярышень.

— Умру — не скажу, коли не приказываешь! — горячо ответил преданный ему служитель.

— Так оседлай завтра коней вовремя и оповести меня, — приказал молодой Стародубский.

На следующий день, в сумерках, боярин Алексей, одетый в баранью шубу, какие носили тогда посадские люди, и в простую шапку, скакал на своём коне в сопровождении конюха. Через полчаса они были в селе Савёловых, у избы, где была свадьба. Не доезжая до избы, сошли они с лошадей, и конюх повёл их в переулок, оставив боярина на крыльце избы.

— Когда буду нужен, так только посвисти, — тихо прошептал он, покидая Алексея.

Скромною поступью подошёл боярин к толпе, стоявшей в сенях избы, и просил вызвать сваху.

— Жениха-то я знаю, он мне товар возил, так хочу одарить его ради свадьбы, — говорил боярин вышедшей к нему свахе. В слободе его не знали, приняли за торговца и пропустили в избу ради его доброго намерения. Боярин подал свахе несколько золотых монет, с просьбой положить их на тарелку, с которой будут осыпать жениха и невесту зерном хлебным и деньгами. Сваха приняла подарок и вернулась в избу снаряжать невесту. В просторной избе, в переднем углу её, под образами, сидели за столом жених и невеста; два мальчика держали протянутый между ними платок из шёлковой тафты, отделявший невесту от жениха. На столе стояли караваи (круглые хлебы, украшенные разными фигурами и листьями из теста и лентами); караваи были благословлены священником, и, по обычаю, их отвозили в церковь вместе с невестой. Невеста наряжена была в цветной сарафан, и шея её была обвешана бусами и янтарями. Сваха сняла покрывало с головы невесты и заплела в две косы её распущенные волосы; она положила обе косы вокруг головы, а поверх их надела ей бархатную повязку, вышитую золотыми блестками. Убрав невесту, сваха подала ей зеркало и заставила её поглядеть в него вместе с женихом, после чего приказала им взглянуть друг на друга. Стоявшие около них девушки пели в это время свадебные песни, какие следовало петь по обычаю. Алексей стоял в толпе у дверей комнаты; слушая эти песни, он различил голос боярышни Савёловой, — тот голос, который часто раздавался в поле, когда быстро неслись их сани ему навстречу. Алексей выдвинулся из толпы ближе взглянуть на певицу. То была круглолицая среднего роста девушка; брови подымались у неё на лбу дугой и тёмно-синие глаза светились из-под ресниц; они были неподвижно уставлены на невесту. Но и песня занимала боярышню; лицо её то оживлялось, то глядело печально, изменяясь со звуками и словами песни. Лицо это было приятно и мягкими чертами, и кротким, спокойным видом. Боярышня глядела на невесту так участливо, будто жалела её, когда пели обычную свадебную песню:

Рядом с певшей знакомым Алексею голосом стояла девушка повыше её, с чёрными глазами и грубоватым лицом; по наряду её можно было признать за другую боярышню. Обе девушки стояли так чинно, не глядя на толпу гостей, как бы не замечая их. Не видно было у них желанья повеселиться на свадьбе, послушать болтовни, — их занимала невеста и обряды. Подле них была ещё девушка в наряде посадских людей, она живо смотрела по сторонам с весёлым лицом. Грубоватый голос её был знаком Алексею, она, верно, была из провожатых боярышень в их поездках. Вдруг Алексей почувствовал, что его потянули за рукав одежды, и, обернувшись, увидел своего конюха; боярин вышел за ним на крыльцо.

— Позволь мне, боярин, довезти до усадьбы их боярышень Савёловых, — говорил конюх испуганно. — Кучера их, Захара, напоили на свадьбе до беспамятства, без чувств лежит! Ему знай подносят, а он не отказывается — и допился до беспамятства.

— Вот как случилось, — проговорил Алексей, соображая, в какое положение поставлены были теперь боярышни, если б он не случился здесь на помощь им.

— Я отвезу их, если позволишь, — просил конюх.

— Погоди, — говорил Алексей, опустив на грудь голову, как бывало всегда, когда он раздумывал о чём-нибудь. Он глядел на сани и лошадей Савёловых, стоящих без кучера в ряду других саней, небольших деревенских дровней.

— Гм, — протянул он наконец, — вызови боярышень и их сенную девушку; скажи им, что кучер хмелен, кони не стоят и уезжать им надо!

Конюх сперва было взялся за голову, будто поручение затруднило его, но вдруг шмыгнул в избу. Алексей стоял сумрачен и потупившись.

— Да, лучше так, увижу и поговорю с ними, благо случай есть… Скажу им слово разумное, пригодится им! — говорил он сам с собой. Тут он взглянул на крыльцо и, заслышав шаги, увидел, что обе боярышни идут тихо, спокойно так; только девушка их охает, суетится, руками размахивает, перепуганная. Алексей кликнул конюха и велел вывести лошадей Савёловых к дороге от избы подальше. Сани выехали на простор, и боярышни шли за санями. Они не замечали, что Алексей шёл вместе с ними.

— Справишься ли с лошадьми-то? — расспрашивала конюха Стародубских Феклуша, провожатая боярышень.

— Да спроси, кто он, откуда? — тихо предостерегала Феклушу старшая боярышня.

— Не надо бы его, справимся сами! — живо говорила меньшая.

Конюх стоял в недоумении, он не смел овладеть санями против воли их владелиц. Алексей подошёл к нему на помощь.

— Так нельзя, боярышни, — заговорил он, подходя с поклоном. — Мы соседи вашего боярина Савёлова и вас одних отпустить не посмеем.