Грегор Самаров - При дворе императрицы Елизаветы Петровны

Когда Евреинов вернулся домой, он застал в зале Ивана Ивановича Шувалова, сидевшего за красиво накрытым столом, на котором стояли холодные мясные и рыбные закуски. Рядом с ним поместилась на табурете Анна, которая, весело болтая, не переставала оказывать вельможе мелкие услуги, как этого требовали обязанности любезной хозяйки дома. Она подвигала к Шувалову то одну, то другую тарелочку и наливала в его стакан душистую наливку.

Обыкновенно молодая девушка, будучи очень почтительной с Шуваловым, оставалась совершенно равнодушной к его ухаживаниям. Но на этот раз её щёки пылали, глаза блестели, она с весёлой улыбкой пригубляла вино, которое Шувалов пил в большем количестве, чем обыкновенно, дабы дать возможность девушке несколько раз прикоснуться к его стакану.

Иван Иванович, сменивший французский костюм на русский кафтан, обшитый соболем, был в этот день красивее, чем когда бы то ни было. Он весело и непринуждённо болтал с Анной, и только его вспыхивающий взгляд мог бы убедить внимательного наблюдателя, что вельможа далеко не равнодушен к красивой дочери хозяина гостиницы.

Молодая пара представляла собой восхитительную картину. Шувалов — в полном расцвете своей мужественной красоты, и Анна — идеал девической свежести, скромности и полудетской наивности. Лакеи, стоявшие у буфета, и посторонние посетители, занявшие соседние столы, не могли отвести взоры от стола Шувалова.

Евреинов охнул, увидав дочь в обществе Шувалова. Внезапный испуг отразился на его лице, брови гневно сдвинулись, но в следующий же момент он подавил своё недовольство и с униженно-почтительным видом поклонился могущественному фавориту.

Анна поспешила навстречу к отцу, сняла с него шубу и передала её услужливо подбежавшим половым.

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, за честь, которую вы оказываете нам своим посещением, — спокойным голосом, в котором не было и следа внутреннего волнения, обратился Евреинов к высокому гостю. — Надеюсь, что моя дочь была достаточно внимательна к вам, доставившему своим присутствием честь и славу нашему дому?

— Ваша дочь так безупречно выполняет обязанности любезной хозяйки дома, что самая опытная дама могла бы позавидовать ей в этом отношении. Как видите, я чувствую себя у вас великолепно и с удовольствием пью вашу чудную настойку. Анна Михайловна хотела угостить меня французским вином, но я просил её дать мне вашу превосходную наливку. Напиток так хорош, что я буду рекомендовать его при дворе.

Шувалов протянул стакан девушке, она наполнила его до краёв и с весёлой улыбкой прикоснулась губами, после чего Шувалов с удовольствием опорожнил стакан.

— Надеюсь, — проговорил он, поставив пустой стакан на стол, — что гостеприимство, оказанное мне вашей дочерью, не было на этот раз лишь формальным исполнением обязанностей хозяйки дома. Я льщу себя надеждой, что Анна Михайловна была действительно рада моему приходу, так как я пришёл к ней с приятным предложением, на которое она охотно согласилась.

Девушка с радостной улыбкой утвердительно кивнула головой, как бы подтверждая слова Шувалова.

— Всякое предложение, которое исходит от нашего милостивого покровителя, конечно, будет принято с благодарностью! — заметил Евреинов.

— Дело вот в чём, — начал Шувалов. — Всемилостивейшая государыня императрица желает устроить в своём дворце какой-нибудь спектакль из русской жизни и поручила мне подготовить всё для этого. Помимо драматических сцен, там будут поставлены народные танцы и песни. Придворные дамы не знают ни народных танцев, ни народных песен... Её величество государыня императрица приказала мне найти среди почтенного купечества подходящих исполнительниц, которые будут иметь честь принимать участие в спектакле в присутствии её величества. Само собой разумеется, что я прежде всего подумал о вашей дочери, Анне Михайловне; она займёт первое место среди городских дам, и я вполне уверен, что государыня будет очарована тем искусством, с которым ваша дочь поёт русские песни, и щедро вознаградит вас за это.

— Ах, как я счастлива! — воскликнула Анна. — Я буду во дворце, увижу весь двор, нашу матушку императрицу! Большей радости и не может быть.

Евреинов вздрогнул при последних словах Шувалова, и густая краска негодования покрыла его лицо. Глаза его гневно сверкнули. Однако он низко склонился пред Шуваловым, чтобы скрыть от него выражение своего лица. Когда же он поднял голову, то снова был почтительно спокоен.

— Я считаю великой для себя честью, — сказал он, обращаясь к всемогущему фавориту, — что вы вспомнили о моей дочери, но, надеюсь, вы великодушно простите мне моё сомнение. Я не знаю, подобает ли простой девушке, истинной православной христианке, принимать участие в спектакле, который даётся не во славу Божию, а для суетных развлечений?

Шувалов с удивлением посмотрел на почтительно стоявшего пред ним Евреинова и возразил недовольным тоном, в котором прозвучали резкие нотки:

— Для меня, точно так же, как и для всякого верноподданного нашей государыни, не может быть ни малейшего сомнения, что в спектакле, дающемся во дворце государыни, в её высочайшем присутствии, не может быть ничего противного обрядам православной Церкви.

— Боже меня сохрани, я далёк от всякой мысли хоть на минуту усомниться в строгой религиозности нашей матушки царицы, — воскликнул Евреинов, — я думаю только, что на скромную, простую девушку, какова моя дочь, блеск и пышность двора подействуют слишком сильно и пробудят в ней суетные мысли; а так как я собираюсь поехать с ней на несколько дней в монастырь на богомолье, то опасаюсь, что она окажется не в надлежащем для этого настроении. Я уверен, что её величество государыня императрица оправдала бы меня и нашла бы сама, что для молоденькой девушки, еле вышедшей из детского возраста, гораздо более подходит обстановка монастыря, чем суетные светские развлечения.

— Государыня желает, чтобы ваша дочь пела в её высочайшем присутствии, — коротко и резко возразил Шувалов. — Как ни полезна для молодой девушки молитва в монастыре, я думаю, что поездку туда можно отложить на то время, когда придворный спектакль окончится. Во всяком случае, мне было бы очень неприятно доложить её величеству, что вы ставите затруднения для выполнения высочайшей воли.

— Я ставлю затруднения? — испуганно повторил Евреинов. — Сохрани меня Бог от этого! Всякое желание её величества для меня священно, я готов немедленно выполнить малейшую её волю. Я лишь позволил себе высказать свои сомнения.

— Которые ни на чём не основаны, — заметил Шувалов. — Итак, вы привезёте свою дочь к пяти часам в Зимний дворец, — продолжал он таким тоном, точно дело было уже решено, — её проводят в зал, где будет проба голосов. Спектакль состоится через две недели, а до того времени во дворце будут ежедневно проходить репетиции.