Грегор Самаров - На пороге трона

Мария с ужасом взглянула на него. Она прижала руки к груди и устремила взоры к небу, точно ожидая оттуда помощи и спасения от страшной беды, постигшей её так внезапно по прихоти безжалостной судьбы.

— Но зато, граф, ваши похождения отчасти касаются меня! — воскликнул Пассек, выступая вперёд с горящими глазами и обнажая шпагу. — Я не потерплю, чтобы вы приписывали себе право охотиться по своему произволу, где вам вздумается. Покажите же, что вы так же умеете выступать с оружием против мужчин, как кружить головы женщинам. Сегодня пред вами стоит не беглый тамбурмажор. Ведь великий князь пригласил нас на охоту, — воскликнул молодой человек громким, насмешливым голосом, — хорошо же! Значит, здесь должна быть убита дичь, потому что — клянусь Богом! — только один из нас покинет живым это место!

Он направил свой клинок в грудь удивлённого графа и нетерпеливо топнул о землю ногой.

Граф Понятовский, смотревший сначала с безграничным изумлением на неожиданного противника, гордо и холодно ответил:

— Присутствие его императорского высочества мешает мне ответить вам в том же тоне, который вы позволили себе принять со мною. Всякому известно, что граф Понятовский никогда ещё не отступал пред вызовом. Однако сегодня я не принадлежу себе: я должен послужить представителем моего короля пред её величеством императрицей, как только это совершится, я буду к вашим услугам, хотя, право, не знаю, чем мог подать повод к такому необычайному поведению.

— Без отговорок! — воскликнул Пассек, продолжая наступать на графа. — Без отговорок! Что мне за дело до польского короля, что мне за дело до императрицы, что мне за дело до всего света! Мне нужна твоя кровь, несчастный, и эта земля, свидетельница твоего предательства, должна напитаться твоею кровью.

Понятовский покачал головою с таким видом, как будто не мог объяснить себе эту ярость, граничившую с безумием.

Пётр Фёдорович боязливо и робко отступил назад. Мария подняла полные растерянности и ужаса взоры своих больших глаз на возлюбленного, на губах которого проступила пена, тогда как его черты страшно исказились. Молодая девушка, по-видимому, не находила ни одного слова и только с мольбой простирала к нему руки. Однако её взоры и жесты произвели совершенно обратное действие на Пассека. Волнение несчастного достигло высшей степени, а в его памяти в этот момент с живостью воскресла картина, показанная ему графом Сен-Жерменом в лагере под Даупелькеном. Значит, ещё в то время, когда он со всем пылом любовного томления думал о своей возлюбленной и подавлял в своём сердце малейшее сомнение в её верности и чистоте, она уже изменяла ему. Пассек побледнел ещё больше, страшная, непримиримая ненависть загорелась в его глазах, а с его дрожащих, искривлённых губ сорвался презрительный, злобный хохот.

— Ах, — сказал он, — это прекрасное дитя с таким обширным и радушным сердцем боится, чтобы красота её нежного друга не пострадала от моей шпаги!.. Действительно, это было бы жаль. Его сиятельство граф имеет полное право дивиться моему поведению: в самом деле было бы смешно, если бы я принимал к сердцу его маленькие любовные похождения, которые меня совсем не касаются. Продолжайте развлекаться, граф! Я не стану мешать вашим невинным забавам. Маленькие, мимолётные прихоти молодой девушки, жаждущей любви, в самом деле не стоят того, чтобы посланник короля польского и офицер русской императрицы, который может рисковать жизнью ради чего-нибудь лучшего, проливали из-за этого кровь.

Он бросил ещё взгляд, исполненный уничтожающего презрения, на девушку, которая по-прежнему стояла неподвижно, простирая к нему руки, и повернулся, чтобы выйти из грота, тогда как Пётр Фёдорович и голштинские офицеры не находили, что сказать при этой непонятной сцене.

Когда Пассек сделал шаг к выходу из грота, черты Марии внезапно оживились. Невыразимый страх был написан на её лице. Она бросилась к любимому человеку и схватила его за обе руки.

— Остановись! — воскликнула она. — Остановись, я имею право требовать, чтобы ты выслушал меня!

Пассек оттолкнул её от себя резким движением.

— Что мне выслушивать, — гневно воскликнул он, — если я видел...

Но Мария опять судорожно уцепилась за него дрожащими руками.

— Ты должен выслушать меня, — воскликнула она, — иначе Небо не услышит твоей молитвы, когда ты станешь призывать Его в смертельной беде. — Она выпрямилась и подняла взор к Небесам. — Там, над этими ветвями, господствует Бог, — торжественно проговорила она, — и Бог присутствует везде, где благочестивые сердца ищут Его в несчастии. Я обращаюсь к Нему, всемогущему Владыке неба и земли, всемогущему Судии человеческих душ, чтобы поклясться Его страшным именем, проникающим весь мир, что я невинна и что на меня незаслуженно упала зловещая роковая тень, что я объясню тебе всё, как только мы останемся наедине.

— Какое мне дело до всего этого! — грубо воскликнул Пассек. — Какое мне дело до маленьких любовных похождений графа Понятовского! — с громким смехом прибавил он.

Мария в отчаянии покачала головой, после чего обратилась к графу с такими словами:

— Милостивый государь, во имя вечной правды, во имя спасения вашей души я требую от вас, чтобы вы засвидетельствовали мою невинность и подтвердили, что лишь несчастный случай привёл меня сюда и послужил поводом нашей встречи.

С минуту граф нерешительно смотрел в землю, потом глубокое, искреннее сожаление как будто оживило его черты, он кротко положил руку на голову Марии и сказал:

— Я ручаюсь своим словом, что это непорочное дитя говорит правду: случай привёл её сюда, а испуг при внезапном приближении чужих голосов заставил её упасть в мои объятия.

Пассек снова разразился презрительным смехом.

— Я никогда не сомневался в том, — сказал он, — что граф Понятовский — безупречный кавалер, а первая обязанность такового — скромность. Скрытность относительно женщин оправдывает даже ручательство рыцарским словом в заведомой лжи.

— Ужасно! — вымолвила Мария, после чего она опустилась на колени и воскликнула, ломая руки в мучительном отчаянии: — Услышь меня, Господи, услышь вопль моей попранной души! Повели тучам собраться на Твоём небе и поразить меня молнией, если мои уста произнесли ложь, если я совершила вероломство, прикрываясь Твоим священным именем.

Но Пассек отвернулся в сторону.

— Бог не станет поражать молнией легкомысленную, недостойную женщину, — презрительно воскликнул он, — а мне некогда смотреть на эти комедии. Прошу ваше императорское высочество дозволить мне удалиться, — сказал он с торопливым поклоном великому князю и, не оборачиваясь более, стремительно вышел из грота.