Грегор Самаров - На пороге трона

— Послушайте, что было дальше, ваше императорское величество! — воскликнул Пётр Фёдорович. — Вся суть не в том, что они меня обманули как мужа; нет, они посягнули ещё на корону; они хотели вызвать сюда Апраксина и забрать власть в свои руки!.. Да, да, теперь для меня всё ясно! Моя жена была орудием в руках старого лживого Бестужева; он хотел воспользоваться ею для достижения своих планов, поэтому он и покровительствовал её недостойной любви к графу Понятовскому, которого сам и устроил здесь в качестве польского посланника.

— Я всё-таки ничего не понимаю! — проговорила императрица. — Постарайтесь выражаться яснее, не скрывайте ничего. Если тут действительно идёт речь о государственной измене, то я, конечно, буду очень благодарна вам, когда вы предадите изменников в мои руки.

— О, я ничего не скрою! — воскликнул Пётр Фёдорович. — Ваше императорское величество! Вы легко убедитесь, что я был обманут и в измене не принимал участия; в ней виновны лишь те лица, о которых я говорил раньше. Граф Бестужев обещал мне, что Понятовский вернётся, после того как вы, ваше императорское величество, выслали его. Бестужев знал, что Понятовский живёт в доме моего лесничего, а вместо него отправился за границу камердинер графа Понятовского с письмом к графу Брюлю, в котором канцлер просил, чтобы Понятовского назначили польским посланником в России. Я думал, что граф Бестужев хочет оказать мне этим услугу, зная, что я дружен с графом Понятовским, но на деле вышло не то: он преследовал совсем другую цель.

— Это неслыханно, — возмущалась Елизавета Петровна, — всё делалось прямо наперекор моей воле!

— О, это — ещё не всё, ваше императорское величество, — живо воскликнул великий князь, — они пошли гораздо дальше, добрались до русского трона! Когда вы заболели, они явились ко мне и стали намекать, что моя августейшая тётушка в Бозе почила и что её приближённые стараются скрыть это, намереваясь свергнуть меня с престола и забрать власть в свои руки. Бестужев убедительно рассказывал о кознях моих врагов, а моя жена уговаривала меня подписать манифест о регентстве и отдать приказ Апраксину о немедленном возвращении в Петербург со всей армией, для того чтобы с оружием в руках отстаивать моё право на престол, на который якобы имеет виды граф Иван Иванович Шувалов. Я поверил этому, в чём теперь извиняюсь, — прибавил Пётр Фёдорович, вторично подавая руку графу.

Лицо императрицы становилось всё мрачнее.

— Как видите, ваше императорское величество, то, что я подозревал и чего боялся, осуществилось, — сказал граф Шувалов, — чёрная, низкая измена свила себе гнездо в то время, как наша всемилостивейшая императрица заболела и все верноподданные возносили горячие молитвы о её выздоровлении... Оказывается, что внезапное возвращение фельдмаршала Апраксина — вовсе не военная ошибка, не боязнь военных действий в зимнюю стужу, а просто государственная измена, посягательство на корону её императорского величества.

— Не только на корону моей августейшей тётушки, но вообще на русскую корону, — вмешался Пётр Фёдорович. — Теперь для меня всё ясно. Если бы их план удался, то они или совершенно удалили бы меня, или назначили бы мне опекуншу в лице моей жены. Через некоторое время империя Петра Великого перешла бы всецело в руки ганноверца Бестужева и поляка Понятовского.

— Вы слышите это, ваше императорское величество? — спросил граф Шувалов. — Если моей всемилостивейшей повелительнице угодно выслушать мой совет, то...

— Я не нуждаюсь ни в чьём совете, — сухо прервала Елизавета Петровна графа Шувалова, — я знаю сама, как защитить свою корону и уничтожить изменников. Вы говорили о манифесте, который заставили вас подписать, — обратилась она к племяннику, — где же он?

— В руках канцлера, — ответил Пётр Фёдорович. — Меня уверили, — продолжал он, — что приближённые вашего императорского величества лишили вас воли и свободы.

— Я им докажу теперь, — со злобным смехом возразила императрица, — что моя воля свободна и сила не утрачена. Никто, кроме вас и графа Ивана Ивановича, не должен знать о нашем сегодняшнем разговоре и о том, что вы мне сказали!.. Я приказываю вам ни словом, ни взглядом, ни намёком не открывать кому бы то ни было того, что сейчас происходило. Ни одно живое существо не должно ничего подозревать. Ни титул германского принца, который носит мой племянник, ни моя дружба к тебе, Иван Иванович, не спасут вас обоих от плахи палача, если вы нарушите моё запрещение и кому-нибудь проговоритесь, — прибавила Елизавета Петровна таким грозным тоном, что даже граф Шувалов задрожал. — Теперь отправляйтесь в свою квартиру! — приказала императрица перепуганному племяннику. — А ты, Иван Иванович, позови мне сейчас же Прассе, резидента курфюрста саксонского, а также майора Пассека.

Не говоря ни слова, граф Шувалов вышел, чтобы исполнить приказание императрицы.

Елизавета Петровна осталась одна; подперев голову руками, она сидела неподвижно и по временам что-то шептала.

Через полчаса граф Шувалов вернулся в сопровождении высокого, стройного господина в простом домашнем костюме. Несмотря на светскую осанку и уверенность манер, на его лице выражалось беспокойство.

— Простите, пожалуйста, ваше императорское величество, — начал резидент курфюрста саксонского, — что я осмелился явиться к вам в таком виде, но его сиятельство граф Шувалов не дал мне даже времени переодеться.

— Это — пустяки, — ответила императрица, отвечая лёгким наклонением головы на почтительный поклон Прассе, — я больше всего люблю, когда мои желания исполняются немедленно. Я позвала вас, — продолжала она, — чтобы просить вас быть посредником в очень щекотливом деле. Ваш повелитель и мой дорогой друг и союзник король Август назначил своим посланником при моём дворе графа Понятовского. У меня есть основание быть очень недовольной графом; я им очень недовольна, а потому прошу вас немедленно написать графу Брюлю, что я, надеясь на дружбу польского короля, прошу отозвать графа Понятовского. Поручаю вам прибавить, что буду ждать столько времени, сколько нужно для посылки курьера в Дрезден и обратно, а затем, если Понятовский не будет ещё отозван, мне придётся вручить ему его грамоты и самой выслать за пределы России.

— Приказание вашего императорского величества будет немедленно исполнено, — ответил резидент, — я ни минуты не сомневаюсь, что его величество король польский и курфюрст саксонский, очень дорожащий дружбой вашего императорского величества, не замедлит сейчас же по уведомлении графа Брюля отозвать обратно графа Понятовского.

— Я на это рассчитываю! — гордо и спокойно заметила Елизавета Петровна. — Затем прошу вас никому не сообщать о моей просьбе. Она должна сохраниться в полной тайне.