Грегор Самаров - На пороге трона

Ночь постепенно спустилась на город Мемель с разбитым вокруг него русским лагерем, и хотя здесь, на самой северной оконечности прусской монархии, вечерние сумерки продолжаются гораздо дольше, чем в южных странах, но всё же до рассвета оставалось несколько часов настоящей темноты.

Окна ратуши осветились яркими огнями, и даже на тихую, ограждённую зданиями площадь порою доносились громкий хохот и звон стаканов из столовой Апраксина, где фельдмаршал подстрекал пирующих гостей к всё более и более бесшабашному веселью. Он сообщил своё решение двинуться дальше на следующее утро, и эта новость была встречена всеобщим ликованием. Офицеры его штаба радовались предстоящим отличиям, а четыре молодые дамы, уже начавшие томиться скукой в Мемеле, с удовольствием ожидали желанной перемены. Наперерыв предлагались тосты за скорую победу и уничтожение неприятеля; однако, несмотря на готовность, с какою фельдмаршал каждый раз отвечал на них, при всех подобных пожеланиях и надеждах его лицо омрачалось и он старался поскорее перевести разговор на другие предметы.

Румянцев удалился рано; Пассек просил позволения сопутствовать ему. Фельдмаршал охотно отпустил его и, казалось, облегчённо вздохнул после ухода этих двоих лиц. Генерал предложил молодому офицеру одну из своих запасных лошадей, и, сопровождаемые эскортом кирасир, они поехали по улицам города к городским воротам, которые вели на проезжий тракт, к близлежащей деревне Шпицгут.

Городские улицы представляли теперь ещё более пёструю и оживлённую картину, чем днём. Окна домов были освещены; свечи в стеклянных колпаках и факелы освещали группы солдат, которые лежали на одеялах и постелях под открытым небом или собирались на весёлую попойку вокруг бочек вина, которые они всё ещё находили в погребах горожан. Много раз только с ропотом сторонились они, расступаясь пред эскортом кирасир, но тотчас почтительно вскакивали, как только различали при отблеске факелов строгое лицо графа Румянцева; часто также окружали они лошадь генерала, чтобы спросить его, правда ли, что завтра армия выступит против неприятеля. И его подтверждение быстро распространившейся вести о решении фельдмаршала каждый раз приветствовалось громким ликованием.

Довольно медленно добрались всадники до городских ворот, от которых в то время простирались ещё вокруг города старинные укрепления и бастионы; тут Пассек с внезапным возгласом удивления поспешно повернул в сторону свою лошадь и стал смотреть вдоль ряда невысоких домов. Улица в этом месте была довольно узка; многочисленная компания русских солдат сидела вокруг сколоченного из нестроганых досок, освещённого факелами большого стола. Приближение кавалькады заставило людей подняться, чтобы после отдания чести приветствовать с поднятыми кружками грозного, но всеми любимого генерала дружным криком: «Доброго вечера, батюшка!» Пассек, окидывая взглядом усатые, раскрасневшиеся от вин солдатские лица, различил позади них, у самых стен домов, осторожно пробиравшуюся тёмную фигуру человека в платье горожанина, который, казалось, внимательно и зорко всматривался в каждую входную дверь.

Собственно, здесь не было ничего необычайного, потому что граждане Мемеля, когда необходимость заставляла их покидать свои жилища, робко и боязливо сторонились солдат, стараясь по возможности скрыться от их взоров в тени домов. Но тёмная фигура сильно заинтересовала Пассека тем, что своей осанкой и движениями живо напомнила ему слугу Апраксина, который сопутствовал ему и поручику Сибильскому на козлах их дорожного возка. Пока он зорко смотрел в ту сторону, где человек, возбуждавший его любопытство, только что остановился снова против входной двери одного дома и осматривал её с испытующим видом, точно стараясь открыть на ней особенный знак, громкий крик солдат и стук лошадиных копыт по мостовой заставили его быстро обернуться, причём яркий свет факела упал на его лицо. Тут Пассек действительно успел признать черты своего дорожного спутника и собирался поспешно проехать на своей лошади в ту сторону мимо солдатских групп, так как ему снова показалось, что этот человек, хотя и принадлежавший к дому фельдмаршала, крался здесь робко и боязливо, словно скрывая загадочную тайну. Однако большой стол преграждал Пассеку дорогу; солдаты теснились к генералу, чтобы расспросить его о предстоящем выступлении против врага. И похожий на чёрную тень человек, который, в свою очередь, также узнал с лёгким испугом Пассека, торопливо вмешался в толпу и, пока все взоры были обращены на генерала, ловко сумел опрокинуть один из факелов, освещавший как раз то место, где он стоял. Когда солдаты подались назад, чтобы дать дорогу генералу, Пассек не мог открыть и следа тёмной фигуры. Того человека не было больше между солдатами, и по всему ряду домов как в ту, так и в другую сторону не двигалось больше никакой тени.

— Что с вами? — спросил граф Румянцев нерешительно следовавшего за ним офицера. — Вы что-нибудь ищете? Вы кажетесь испуганным, — с улыбкой прибавил он. — Уж не померещился ли вам призрак?

— Может быть, генерал, — серьёзно ответил поручик, с досадой качая головой. — Положим, это — призрак из плоти и крови, но я готов поклясться, что в нём сидит злой дух.

— Ну, — продолжал граф Румянцев, — призраков из плоти и крови нечего бояться; хотя, конечно, — со вздохом прибавил он, — злых духов здесь довольно, и дорого бы я дал за какое-нибудь верное заклинание против них. Что с вами, однако? Вы кажетесь серьёзно встревоженным.

— Я увидел того человека, генерал, — промолвил поручик Пассек, — который приехал с нами и привёз фельдмаршалу новый гардероб.

— Я не обратил на него внимания, — презрительно сказал Румянцев. — Что мне за дело до свежих костюмов и душистых эссенций фельдмаршала?! Для меня представляет интерес только одна принадлежность туалета, именно шпага — к сожалению, я не видал ещё блеска шпаги Апраксина на солнце.

«Зачем крадётся он в потёмках? — думал про себя Пассек. — Ведь ему нечего бояться среди войска его господина!»

Они выехали из ворот. Генерал пустил свою лошадь галопом по дороге, которая вела к маленькой возвышенности у берега залива. Свежий, прохладный ветер тянул с моря. Лошади фыркали; оружие кирасир бряцало; вдали светились лагерные огни авангарда; и под впечатлением этой быстрой скачки, которая непосредственно вводила его в бодрую военную жизнь, Пассек забыл назойливые мысли, которые возбудило в нём появление таинственного чёрного человека и которые вдобавок напрасно искали определённой опоры и определённой формы. У самой деревушки Шпицгут всадники наткнулись на первый пикет корпуса графа Румянцева. Они нашли его встревоженным стуком копыт скачущих лошадей, под ружьём; генерал дал требуемый лозунг, обменялся несколькими словами с начальствующим офицером и поехал через заросшую вереском возвышенность влево, чтобы спуститься к деревне Румпишкен, где он расположил свою главную квартиру в центре своего корпуса. Здесь, в полную противоположность мемельскому лагерю и уличной сутолоке в самом городе, повсюду были заметны строжайший военный порядок и точность. По пути следования генерала караулы стояли под ружьём, а где расположились солдаты, лошади были спутаны и оружие поставлено в козлы по уставу. Вражеское нападение не могло бы застать эти войска врасплох: было видно, что они через несколько минут стояли бы в боевой готовности при малейшей тревоге. Пассек заметил это и выразил генералу своё изумление.