Грегор Самаров - На пороге трона

— Этот проклятый туман, — заметил полковник Милютин, — состоит, видно, на службе у прусского короля; нам прямо-таки невозможно различить за ним наших солдат; наши корпуса тоже не найдут друг друга; они будут отрезаны друг от друга, и неприятель перебьёт их поодиночке.

— Это ужасно! — вздохнул фельдмаршал. — Этот Легран предал меня, — мрачно прибавил он, — я не ожидал этого... Но тише! — воскликнул он, вдруг насторожившись. — Вон там должны быть войска.

Весь его штаб затаил дыхание.

И в самом деле в некотором отдалении в тумане слышались мерный шаг пехотной колонны и крики команды, остававшиеся, впрочем, непонятными вследствие дальности расстояния.

— Туда! — воскликнул фельдмаршал. — По крайней мере, мы найдём какой-нибудь корпус и с ним отправимся на поиски остальных, чтобы положить конец этому смешному рысканью полководца в одиночку по полю битвы.

Он дал шпоры своему коню и поскакал со всей свитой через поле навстречу приближающейся пехоте.

Через короткое время в тумане заблестели штыки и развернулась широкая колонна тёмных фигур. Эти подходившие солдаты, по-видимому, также заметили кучку всадников, они остановились, фельдмаршал сдержал лошадь и стал приближаться к ним шагом.

— Кто командует вами? — крикнул он, подъехав совсем близко к солдатским рядам, но в ту же минуту запнулся в испуге, узнав синие мундиры и кивера с жестяными орлами прусских гренадер.

Но и те, должно быть, узнали в нём неприятеля, потому что громкое «ура» грянуло ему в ответ. Ружья первых рядов опустились и направили на него свои дула. В один миг Апраксин повернул лошадь и сломя голову помчался по полю. Грянул залп. Пули засвистели в воздухе. Несколько офицеров рухнуло вместе со своими конями. Однако туман окутал фельдмаршала с его штабом, пехота не могла догнать мчавшихся лошадей. Второй залп грянул издали им вслед без всякого вреда для них; ещё несколько минут, и они были в безопасности.

Некоторое время фельдмаршал ехал, мрачно съёжившись. Потом он остановил лошадь и сказал:

— Невозможно... С судьбой не станешь спорить... Мы бессильны перед нею... Если здесь, среди позиций, занятых нашими войсками, маршируют прусские полки, то смятение, вероятно, безгранично и Един Бог может распутать всё это.

Он снял шляпу и отёр свой влажный лоб.

Со всех сторон слышалась ожесточённая перестрелка. Неприятель, должно быть, проник уже в Норкиттенский лес.

— Господь Бог должен очень любить Россию, — заметил полковник Милютин, — если Он исправит ошибки такого боевого расположения, как было наше.

Мрачно смотрели все офицеры через головы лошадей, ни один из них не мог подать совет; пропала всякая возможность вмешаться в игру беспощадного рока: слепой случай господствовал надо всем и, казалось, был заодно с пруссаками.

— Если бы Румянцев не остался так далеко позади, — сказал полковник Милютин, — то всё могло бы ещё быть спасено.

Апраксин кинул ему взгляд полной покорности судьбе. Он не находил, что сказать в опровержение этой резкой критики своего подчинённого. Он уже чувствовал осуждение, которое витало над его головой, угрожая поразить его насмерть, как только императрица узнает об этом несчастье. Он чувствовал, что не найдёт ни одного защитника и что каждый из его офицеров выступит против него обвинителем.

Тут со стороны Норкиттена послышался мерный топот; земля гудела под ударами конских копыт, что указывало на приближение большой массы кавалерии. Фельдмаршал вздрогнул и насторожился.

— Это не может быть Племянников... он должен быть уже далеко на поле битвы... Если пруссаки покажутся и с этой стороны, то мы пропали: они нас обошли.

— Было бы глупо, если бы они не сделали этого, — сказал полковник Милютин, — потому что мы не приняли никаких мер, чтобы помешать им.

— Всё равно! — воскликнул Апраксин, причём его глаза вспыхнули диким огнём. — Если даже разверзнется преисподняя и изрыгнёт из себя демонов, я поеду им навстречу: почётная солдатская смерть — единственное, что ещё осталось мне, и, ей-Богу, лучше покончить так, чем бесчестно томиться в Сибири!

Он взмахнул высоко поднятым палашом и помчался по полю навстречу всадникам, которые приближались с возраставшим гулом и грохотом, окутанные туманом. Милютин с офицерами последовал за ним.

Через несколько секунд они увидели в некотором отдалении скачущую колонну конницы. Кирасы и обнажённые палаши, мелькавшие в воздухе, тускло блестели сквозь туман. Лошади стонали и фыркали от быстрой скачки. Далеко впереди скакал офицер в шляпе с белым пером; другой ехал с ним рядом.

— Всё пропало! — воскликнул фельдмаршал. — Одна смерть может спасти честь. Помоги нам, Боже и святой Александр Невский!

Он вонзил шпоры в бока своей лошади; могучим прыжком ринулось животное к кавалерийской колонне. Громкий возглас фельдмаршала раскатился далеко по полю. Предводитель мчавшихся кирасир сдержал свою лошадь. Апраксин услыхал русскую команду, заставившую всадников остановиться, и через несколько мгновений он очутился перед войском.

То были русские кирасиры, они узнали своего полководца и приветствовали его громкими кликами. Апраксин увидал перед собою генерала Румянцева и поручика Пассека.

— Вы здесь, граф Румянцев?! — с удивлением воскликнул он, причём его голос звучал как будто благодарностью и ликованием.

— Его посылает Небо, — подхватил Милютин. — Кажется Господь и Его святые хотят сотворить чудо над Россией.

— Где неприятель? Где битва? — спрашивал между тем Румянцев. — Куда мне повернуть?

— Наши линии прорваны, — ответил полковник Милютин вместо фельдмаршала, — неприятель проник до Норкиттенского леса; он, должно быть, дерётся повсюду врукопашную с нашим рассеянным корпусом. Сколько у вас здесь войска?

— Два полка кирасир, — ответил граф Румянцев, — с которыми я поспешил вперёд; но не больше как на четверть часа отстали от них десять батальонов пехоты, идущие лесом. Артиллерия ещё ближе. Через каких-нибудь пятнадцать минут весь мой корпус будет в сборе.

— Слава Богу, мы спасены! — воскликнул Милютин.

— Весь ваш корпус? — спросил Апраксин. — Разве вы дали своим людям крылья? Как могли вы явиться сюда, когда начался бой, если даже грохот орудий и донёсся до вас?

— Я шёл всю ночь напролёт, — ответил граф Румянцев, — я посадил свою пехоту на кавалерийских лошадей; я занял все повозки, какие мог добыть, чтобы быстрее двинуть их вперёд. Люди совершили невозможное, и вот мы перед вами.

— Вы шли со вчерашнего вечера? — спросил Апраксин, с неудовольствием сдвигая брови. — А кто передал вам приказ выступать?

— Я, — сказал поручик Пассек, подходя и отдавая честь. — Производя рекогносцировку вчера вечером, когда мне попался в плен поручик фон Борниц, я заключил по расположению неприятеля, что сегодня утром мы должны быть атакованы им, и потому счёл нужным стянуть сюда резервы. Нельзя было терять время, чтобы получить приказ вашего превосходительства, и, таким образом, я, минуя главную квартиру, поскакал назад, чтобы уведомить генерала Румянцева.