Юрий Трусов - Золотые эполеты

Развертывание большой войны развивалось стремительно. Оно началось с глубокой разведки 10 апреля 1854 года, когда около 30 английских и французских кораблей и пароходов-фрегатов" произвели варварский обстрел Одессы и пытались высадить десант. Хотя Одесса, по данным англо-французского командования, как и другие прибрежные города Черноморья, не имела подготовленной обороны, захватчики потерпели неожиданный конфуз. На одесском Приморском бульваре вдруг заговорили пушки, которые, по сообщению шпионов, были до сей поры беспечно врыты русскими в землю, как причальные тумбы. Успели вырыть!.. И храбрый офицер белобрысый прапорщик Александр Щеголев ими отлично распорядился. Это шестая четырехпушечная батарея неожиданно заговорила огнем и ядрами. Она повредила один корабль и нанесла урон трем пароходам-фрегатам. Все попытки высадить десант были также отражены.

Это сразу охладило воинственный пыл неприятельских мореходов. Простояв на якорях, эскадра не решилась на новую агрессию. Ушла навсегда прочь, так и не выполнив задания — блокировать город с моря и обследовать его подступы со стороны порта.

30 апреля английские суда продолжали разведку в окрестностях Одессы. Один из самых лучших новых кораблей английской эскадры пароход-фрегат «Тигр» в двух кабельтовых от берега и в шести километрах от Одесского маяка прочно сел на подводные рифы. Казачий дозор обнаружил аварию неприятельского судна, вызвал по тревоге конную батарею поручика Абакумова. В предрассветном тумане было трудно рассмотреть контуры британского корабля, но поручик на слух, по шуму работающей машины, открыл меткий огонь по неприятельскому судну. Сначала ядрами, а потом картечью. Огонь достиг пели, потому что противник, потеряв смертельно раненного командира, выбросил белый флаг и капитулировал. Весь уцелевший экипаж — все 227 английских моряков и 26 офицеров — сдался в плен. Бесславная гибель лучшего корабля английского флота произвела не только удручающее впечатление на командующего британской эскадрой адмирала Дондаса, но и на французского адмирала Гамлена. Он передал Дондасу по сигнальному семафору горькое соболезнование: " Мы живо чувствуем потерю «Тигра». Это также и для нас национальное несчастье…»

Об этой неудачной разведке англо-французского флота мичман Кондрат Хурделица узнал от офицеров за столом в кают-компании парохода «Владимир». Его снова вместе с капитаном-лейтенантом Бутаковым перевели с «Одессы» на это судно.

— Готовят, Владимир Алексеевич, корабли к боевому походу.

— Готовят, мичман, — сообщил ему Бутаков. — Опять он в бой поведет нас.

Сам Корнилов пока о новом боевом походе и словом не обмолвился. Он только подтвердил, что англо-французские корабли, совершая разведку боем, потерпели под Одессой неудачу.

— Получили там по носу. Пусть в одесскую сторону не лезут, — сказал вице-адмирал.

Его слова обрадовали Кондрата. Тому, о чем говорили офицеры за столом, он не совсем верил. Ведь часто на войне желаемое выдают за действительное. В этом Кондрат убеждался уже не раз. Но словам Владимира Алексеевича он верил. Вице-адмирал никогда не говорил понапрасну. Поэтому мичман отнесся к словам Корнилова серьезно, и они очень обрадовали его. Ведь как-никак, а он считал Одессу своим родным городом, а себя коренным одесситом.

Чтобы дать волю своей радости, он вышел из кают-компании на шканцы в густые сумерки морского вечера. Перед ним в лиловых искрах переливались волны, засмотревшись на них, он мысленно оказался далеко на северо-восток, где в оранжевые берега степного края вклинилась голубая подкова Одесской бухты.

Мичман так задумался, что чуть не столкнулся со стоящими здесь дородными офицерами. Осмотревшись, Кондрат признал капитан-лейтенанта Бутакова, а в другом, что был подороднее и повыше, — совсем ему неизвестного подполковника.

— Осторожно, мичман, не толкните нашего гостя, — сказал насмешливо Бутаков. — Вы что, малость ослеплены?

— Так точно, — в тон ему ответил Кондрат.

— Что вас так ослепило?

— Сообщение о британских потерях под Одессой. О них только сейчас сказал вице-адмирал.

— Мы тоже об этом беседовали с господином подполковником. Кстати, будьте знакомы, мичман, это Эдуард Иванович Тотлебен, который только что прибыл к нам из Дунайской армии генерала Горчакова. Да вот его светлость князь Меньшиков его чего-то неласково принял. Ну, а Владимир Алексеевич и задержал Эдуарда Ивановича. Он говорит, что надо северную сторону как можно быстрее укреплять.

В это время из кают-компании вышел со своим флаг-офицером Корнилов.

— Вот хорошо, что вы тут, Эдуард Иванович, — сказал он Тотлебену.

— А куда же я денусь? Не на Дуней же мне ехать к Горчакову?

— Об этом и речи не может быть. Вы здесь очень нужны.

— Но светлейший князь думает иначе…

— Он просто не разобрался, а я вас ни за что не отпущу. Вместе будем укреплять северную сторону. Завтра я вам сотню матросов и солдат под начальство дам. Немедленно развернем работу.

— А распоряжение светлейшего?

— Его уже здесь нет. Он в сторону Бахчисарая всю армию увел. Почитай, уже находится верстах в пятидесяти от Севастополя. Ему не до вас.

— Выходит, он струсить соизволил?

— Не струсить, а так…

Бутаков и флаг-офицер рассмеялись.

— Нехорошо смеяться над главнокомандующим, — сердито нахмурился вице-адмирал. — Это не положено по уставу, господа.

Сразу наступила пауза. Чтобы как-то сгладить неловкость этого молчания, Тотлебен сказал:

— Полвека тому назад Франц Павлович Деволан, который до этого построил Одессу, докладную сочинил правительству о необходимости укрепления Ахтырской бухты, где ныне Севастополь стоит. Вы, мичман, одессит? — обратился он к Кондрату.

— Таковым себя считаю, — ответил мичман.

— Так, наверное, вы знаете, кто такой Франц Павлович Деволан?

— Замечательный архитектор и инженер. Он создатель плана, по которому построена Одесса, — ответил Кондрат.

— Отлично, мичман, браво!.. Ныне мало уже помнят про сего знатного зодчего. Но я дополню, что Деволан не только Одессу воздвиг, он и Ахтырскую бухту в порядок приводил, и Севастополь сооружал. В своей записке правительству он тогда написал, что этот участок Черноморья имеет важнейшее стратегическое значение. Советовал укрепить Севастополь, потому что понял его стратегическую значимость. Деволан за полвека до нонешних дней предвидел, что именно сюда ринутся армады и полчища захватчиков, потому что тот, кто владеет этим местом в Крыму, тот и будет властелином всего Черноморья. Но наше правительство оказалось глухим к сим мудрым советам Деволана. С северной стороны Севастополь так и не укреплен и, повторяю, беззащитен.