Борис Агуренко - Схватка [Повесть о ростовских подпольщиках]

Он шумно отхлебнул горячий чай, захрустел сахаром.

— Мы о вас знаем все. Или, если уж совсем точно, почти все. Вы, Василий Иванович Абросимов, — один из руководителей подполья большевиков, главный в типографии. Вы подбирали работников, приобретали запчасти к машинам, шрифт, бумагу. Этого достаточно, чтобы вздернуть вас на первом же фонаре без суда и следствия. Но вы казак! Мы верим в разум казачества, в его преданность идеям русского единства и порядка… Вы, Емельян Сергеевич Василенко, тоже в руководстве. Поздновато, но все же мы узнали, что вы были близки с Мурлычевым. И путь для вас один — мурлычевский. Если, конечно, не послушаетесь моего совета… Да вы ешьте!.. Времени мало, но подумать нужно. Вас в тюрьму пока не отправлю, побудете здесь, подумаете. Через часок вызову…

Абросимов и Василенко, выходя из кабинета Татаринова, встретились с Бордовсковым. Виктор кивнул в сторону Емельяна:

— Этот, что ли, с Мурлычевым путался? — он ухмыльнулся издевательски. — Придет времечко — свидимся. И другую руку выверну, и ноги выкручу. Правдоискатели!

Василенко не помнил, как он дошел до камеры, боязнь боли затмила разум: он был согласен на все. Абросимов тихонько матерился, сознавая, что выбраться отсюда ему не светит, если… Он трезво взвешивал все: чтобы остаться живым, нужно согласиться на… Главные слова даже про себя он не произносил. «А что?! — искал он для себя оправдание. — Их бы сюда! Деятели! Посмотрел бы, как они молчали бы!»

А в кабинете Татаринова в это время Бордовсков рассказывал о своей встрече с Пачулия. Донской контрразведкой в Новочеркасске и Таганроге нащупаны крупные организации, арестованы члены руководящих комитетов — Наливайко, Ларин в Таганроге, Васечко, Березкина в Новочеркасске. Взяты многие подпольщики, видимо, рядовые участники. Отделением контрразведки Добровольческой армии в Новочеркасске «разработан» Баев, который теперь называет фамилии, адреса. Дал он и явку в Ростове — Воронцовская, 74, Борко. Направленные по этому адресу стражники арестовали двух — Этель Борко, дочку хозяйки, и девушку с документами на имя Веры Смирновой. Косвенные данные говорят, что это одна из Марий — у большевиков их несколько, эта Мария была связана с Новочеркасском. Девушки сразу же были доставлены в «Мавританию», но сегодня утром Смирнова бежала.

— Как бежала?

— Ушла — и все. Я арестовал часовых. Веду дознание. Хорошо, что успели записать паспорт, — прописана она в Новом поселении, у Буртылевых. Туда послал я наряд.

— Бежать из «Мавритании»! Такого еще не бывало, — покрутил головой Татаринов.

Действительно, такого еще не бывало. Накануне Марии Малинской с трудом удалось выбраться из Новочеркасска. На поезд она не попала. Но группа офицеров пригласила красивую барыньку (Мария была в соответствующей одежде) с собой до Старочеркасска, а оттуда в Ростов пароходом. Пришлось согласиться. В пути, конечно, не откажешься в такой компании поужинать. И пока пароход шлепал плицами в сторону Ростова, гулянье господ офицеров продолжалось. Поэтому Мария явилась к Борко чуть-чуть навеселе, но спокойная: ей удалось неплохо сделать нелегкое дело. И вдруг — арест. Этель пыталась успокоить мать:

— Мамочка, это недоразумение. Вот увидишь — разберутся и отпустят.

Мария старательно изображала себя сильно пьяной и вела себя дерзко, вульгарно, козыряла знакомствами с офицерами.

В «Мавританию» их доставили глубокой ночью. Так как допросить сразу не смогли, записали документы и заперли девушек в маленькой комнатушке возле канцелярии до утра. Этель стала стучать в дверь. Подошедшему часовому сказала:

— Что надо? Еще мне, девушке, объяснять надо! Отведи в туалет!

Часовой выпустил девушку, повел ее по коридору. Дверь комнатки в глубине здания он то ли забыл запереть, то ли не посчитал это Нужным. Как только Этель с сопровождающим отошли подальше, Мария выглянула в коридор и приняла решение, на осуществление которого, она понимала, у нее один шанс из ста, — бежать. Поправив шляпку с вуалью, небрежно перебросив через руку сумочку, Мария твердым шагом пошла к выходу. Ее уверенная походка, слова, сказанные часовому у выхода: «Скоро смена, дружок!» и ослепительная улыбка произвели удивительный результат. Никто не подумал, что это узница, решили, что эта красивая дама — жена или знакомая кого-то из офицеров. Хватились минут через двадцать. Но Малинской-Смирновой, конечно, и след простыл.

Борко объясняла:

— Мы очень мало знакомы. Познакомились в компании армейских офицеров. Знаю, зовут ее Вера. И все. Случайное знакомство.

…Когда Буртылев, умывшись и позавтракав, собирался отправиться на одну из явок, Анна вдруг вбежала в комнату из кухни:

— Стражники!

Бежать? Невозможно, да и, может, не нужно: документы в порядке.

Дверь распахнулась. Старший стражник перешагнул через порог и сказал:

— Всем оставаться на местах. Кто хозяин? Где ваша квартирантка Смирнова?

Аресты волнами прокатывались по Дону. В Ростове, Новочеркасске, Таганроге число арестованных достигло нескольких десятков.

Работники контрразведок Донской и Добровольческой армий гордились делом рук своих: разгром большевистского подполья удачно совпал с началом наступления деникинских войск на севере. Им казалось, что все, вкупе взятое, означало для большевиков крах.

Несомненно, удар деникинцев был страшной силы. И наносился он опытной рукой.

Но красные выстояли, сумели задержать врага на подступах к Москве. Деникин даже растерялся: он уже уверовал, что против его силы не устоит ничто, и вдруг — на тебе! Но об этих тревожных симптомах в белом стане пока что мало кто догадывался, тем более в Ростове, ставшем теперь глубоким тылом.

В Донбюро еще не знали о провале. Оттуда на старую явку явились его посланцы Вольмер и Сидорчук. Оказывается, товарищи в Донбюро решили превратить Ростов в посреднический пункт для связи с армией красно-зеленых и даже рекомендовали ростовчанам направить под Новороссийск группу активных подпольщиков.

Хорошо, что пришли Вольмер и Сидорчук на явку, с которой был связан сам Васильев. Большинство явок, о которых знали Абросимов и Василенко, были разгромлены. Да, успешная работа подполья в течение четырех месяцев притупила у некоторых руководителей — и прежде всего у Васильева — чувство опасности. От осторожности они незаметно перешли к небрежности. Но решающей причиной провала было предательство Василия Абросимова и Емельяна Василенко. Будучи членами комитета, они знали многое, почти все. И теперь, спасая свои жизни, каждый по-разному совершил предательство.

Абросимов передал письмо комитету: «Товарищи! В последний раз осмеливаюсь вас назвать товарищами. У меня не хватило мужества умереть революционной смертью, и я невольно сделался предателем». Почему-то дальше он пытался успокоить подпольщиков: «Выдавать ростовских товарищей не буду. Я буду работать в контрразведке в Великокняжеской и смогу там быть полезным партийной организации».