Дмитрий Миропольский - American’ец [Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого]

Внятного ответа Фёдор Иванович получить не успел. Фернандо вдруг нахмурился, по-португальски скороговоркой бросил несколько слов Исабель и в сопровождении Мигеля поспешил в сторону кухни.

— Там чёрный ход, — негромко сказала девушка удивлённому графу. — Мой брат — контрабандист, его ищут.

Исабель показала глазами в сторону входа. Фёдор Иванович проследил её взгляд и увидел у двери четверых вооружённых солдат с офицером, который говорил со слугой, показывал ему какую-то бумагу и посматривал на сидящих в зале. Граф отвернулся: гораздо больше сейчас его занимала нечаянная возможность быть с Исабель наедине. Он начал какую-то легкомысленную фразу и придвинулся к девушке…

…но тут ему на плечо легла тяжёлая рука офицера, который в сопровождении солдат подошёл к столу и что-то сказал по-португальски. Фёдор Иванович сбросил его руку и резко поднялся.

— Советую вам быть осторожнее, — предупредил он, для убедительности медленно выговаривая французские слова, — я русский офицер.

— Не валяй дурака, Фернандо, — усмехнувшись и словно принимая игру, на скверном французском произнёс португалец. — Тебя я мог бы не узнать, но твою ослепительную сестру не узнать невозможно.

В руке офицер держал листовку. На ней виднелся текст — надо полагать, объявление о розыске, — и рисованный портрет мужчины. Изображение мало напоминало Фёдора Ивановича, однако в походе он изрядно загорел, был черноволос, а главное — одет по местному обычаю. Картину довершало соседство с Исабель…

…которая во все глаза смотрела на Толстого, словно умоляя выиграть время, чтобы её брат мог уйти подальше. Взгляд говорил красноречивее любых слов, и Фёдор Иванович помог девушке — правда, вряд ли так, как она ожидала.

— Ты арестован! — Офицер мотнул головой одному из солдат в сторону мнимого Фернандо.

Воин грубо взял Фёдора Ивановича за руку выше локтя — и тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Он повалился на стол, роняя посуду, а граф выдернул у него из ножен саблю и взмахом её заставил отпрянуть офицера с остальными солдатами. Посетители таверны тоже почли за благо встать из-за соседних столов и отойти подальше, чтобы наблюдать за развитием событий с безопасного расстояния.

Фёдор Иванович быстро расталкивал столы и скамьи, освобождая место для схватки, — то же самое делали его противники. Между ними образовалось свободное пространство. По одну сторону, стараясь держаться ближе к стене, чтобы не пропустить никого за спину, в оборонительной фехтовальной стойке замер Толстой. Против него с обнажённым оружием подковой выстроились португальские военные…

…а через мгновение офицер бросился в атаку: подавляющий численный перевес и уверенность в скорой победе придавали ему смелости. Впрочем, спустя ещё несколько мгновений, раз-другой скрестив клинки с графом, он выронил шпагу и получил мощного пинка — к удовольствию зрителей. Солдаты действовали более осторожно; мощные контратакующие удары заставили их поскорее вернуться на исходную позицию. Посрамлённый офицер подобрал шпагу, и бой продолжился.

Фёдора Ивановича не зря величали единственным достойным соперником главного петербургского фехтмейстера Севербека. С любым оружием в руках он был способен творить чудеса — островитяне, едва умевшие держать саблю, не представляли угрозы для блестящего фехтовальщика из столицы России. Граф легко мог изрубить четверых нападавших, но великодушно подарил им жизнь и лишь забавлялся, красуясь перед Исабель. Он демонстрировал всё своё мастерство, то наступая, то отступая; он со смехом вскакивал на столы и носком башмака пинал в очередного противника глиняную кружку с вином, чтобы тут же спрыгнуть вниз и вышибить оружие из рук другого…

Надо отдать должное португальцам: они терпели поражение — посетители таверны аплодировали и хохотали при каждой неудаче военных, — однако и не думали сдаваться, тем более Фёдор Иванович не наносил им увечий. Он же увлёкся и пропустил всего один удар: изловчившийся солдат метнул бутылку и угодил ему по голове. Снаряд был тяжёл; в голове у графа помутилось, а из рваной раны хлынула кровь, заливая глаза.

Теперь ободрённые солдаты во главе с офицером стали теснить Фёдора Ивановича, и он отступал в сторону кухни, куда скрылся Фернандо. Собравшись с силами, граф атаковал сразу всех противников и отогнал их обратно в зал, а сам нырнул на кухню и, минуя тесные закутки, через чёрный ход вывалился во двор…

…где чуть было не полоснул наотмашь Исабель, которая метнулась ему навстречу: сквозь кровавую пелену он уже плохо видел.

— Это я! — крикнула девушка; ловко подпёрла дверь мотыгой, чтобы её нельзя было открыть изнутри, и подхватила Фёдора Ивановича под руку. — Бежим!

Через два дня губернатор дон Йозеф де Куррадо лично явился к графу, чтобы принести извинения за действия своих людей. Что было раньше — Фёдор Иванович помнил нетвёрдо.

Исабель какими-то закоулками привела его в свой дом. Граф едва поспевал за ней на слабеющих ногах. Кровь пропитала волосы и склеивала ресницы, мешая следить за дорогой. Для облегчения страданий девушка дала Фёдору Ивановичу выпить кашасы — крепкой тростниковой водки; ею же промыла рану и сделала перевязку. Видимо, она послала слугу за Альварешем, потому что толстяк вскоре явился и долго ругался с Исабель.

Из разговора Фёдор Иванович понял только имя Фернандо; он с трудом удерживался на стуле, голова гудела, перед глазами всё плыло. Наконец, прикрикнув на Альвареша, который вдруг замолчал, Исабель перевела Фёдора Ивановича в спальню, где стояла широченная кровать с высокой резной спинкой. Он уснул мгновенно — ещё до того, как его забинтованная голова опустилась на подушку, — и проспал сутки кряду.

Не было сомнений, что графа станут искать, поэтому Альвареш караулил у изголовья кровати, когда он очнётся. Исабель накормила Фёдора Ивановича бульоном и снова перевязала рану, а толстяк завёл разговор о том, как выставить происшествие в наиболее безопасном свете. Обговорив с раненым детали, Альвареш отправился в резиденцию губернатора и сообщил, где находится пропавший кавалер свиты русского посланника.

— Я рад, что всё кончилось благополучно, — сказал Фёдору Ивановичу прибывший Резанов. — Однако вынужден попенять вам за возмутительное легкомыслие. К чему было рисковать жизнью? Что, скажите, мешало вам подчиниться офицеру и проследовать с ним в полицейский участок? Там вы могли спокойно разъяснить своё положение, отправить нарочного к его превосходительству, и недоразумение было бы скоро улажено. В конце концов, солдат можно понять. Вы оделись как местный житель, — немудрено, что вас приняли за контрабандиста и пытались схватить!