Уильям Николсон - Родной берег

Китти заметила Ларри Корнфорда, выходящего из главного здания на западную террасу. Он махнул ей, и они встретились на липовой аллее.

– Я их провожала, – сказала Китти.

– Мне ветер не нравится, – поделился Ларри. – Чтобы без приключений добраться, нужен штиль.

– Ты не знаешь, куда они направились?

– Знаю, – ответил Ларри, – но сказать не могу.

– Скорее всего, во Францию.

– Остается лишь ждать, когда они вернутся.

– Думаю, Эд с ними. – Китти вздохнула.

– Вполне возможно.

– Обещай, что придешь ко мне и расскажешь, как только что-то станет известно.

– Да, конечно.

Они молча брели к пустующему дому посреди пруда.

– Дочитала «Миддлмарч»? – спросил Ларри.

– Не могу читать, ничего не могу делать.

– Он вернется, – успокоил ее Ларри.

– Откуда тебе знать? Может, и не вернется.

Ларри промолчал.

– По крайней мере, ты остался, – сказала она. – И Джордж.

Взгляд Ларри скользил по поверхности пруда, тревожимой ветром.

– Надеюсь, придет и мой час, – ответил он.

К ночи ветер усилился – стекла окон в детской дребезжали от мощных порывов. Китти спала урывками, терзаемая снами, в которых Эд тянулся к ней откуда-то из далекого далека.

Утром по лагерю распространились слухи, будто флот по-прежнему стоит на рейде. Если верить прогнозу, погода будет и дальше ухудшаться. Из уст в уста перелетали полу-понятные фразы: «упустят прилив», «в такую погоду летчики не поднимутся», «без прикрытия с воздуха больших операций не ведут».

День тянулся медленно. После обеда снова заморосило. Ларри поехал в штаб-квартиру дивизии на встречу с заместителем командующего. Вернувшись, отправился на поиски Китти и обнаружил ее в гараже, где та намывала свой «хамбер».

– На нем теперь обедать можно, – заметил он.

– Есть новости?

– Шоу кончилось. Только никому не говори. Войска возвращаются.

– Он вернется?

– Да.

У Китти в груди будто разжался кулак, который сжимал сердце, и, чувствуя неимоверное облегчение, она не смогла сдержать рыдания.

– Ну, честное слово, – сказала она сквозь слезы, – теперь-то о чем плакать!

Ларри улыбнулся и протянул ей платок:

– Вот ведь везучий засранец! Надеюсь, он в курсе?

– Ты ведь ему ничего не скажешь?

– Не скажу, если хочешь.

– Какая глупость – вот так разреветься.

– На месте Эда, – признался Ларри, – я бы гордился, что ты плакала обо мне.

Сразу после шести вечера поступил приказ всем водителям собраться на пристани Нью-Хейвена. Китти с радостью пустилась в этот недолгий путь. Никто не ранен. Никто не погиб. Но, глядя на то, как мужчины уже без радостного ожидания сходят на землю, она поняла: для них это своего рода поражение. Стоя у машины, она обводила взглядом сотни людей и ждала, когда же появится батальон Эда, но десантников все не было. Грузовики, набитые людьми, один за другим грохотали мимо нее по дороге в лагерь. Бригадир Уиллс подошел к ней, чеканя шаг:

– Молодец. Сейчас провожу матросов и вернусь к тебе.

И она продолжала ждать. Дело привычное. Водитель при начальстве больше времени проводит в ожидании, чем за рулем. Обычно в такое время Китти читала, но события последних дней сбили ее с привычного ритма. Она стояла у машины, глядя, как толпа солдат медленно рассеивается.

Ребята шли мимо, смеясь и ругаясь:

– Только зря время потратили, черт побери. Поглядел бы я на умника, который все это придумал.

Один из канадцев изобразил, кривляясь, британского офицера:

– Друзья, вот мое мнение. Что-то у нас ребята из колоний разбуянились. Может, запрем их на сутки и сбрызнем блевотинкой?

Их гогот затих вдали.

– Что такая милая девушка забыла на этой помойке?

– Эд! – Она резко обернулась, глаза ее светились счастьем. Он стоял перед ней – измятая форма, вещмешок, подсумок, лицо вымазано чем-то черным. Но это был все тот же Эд. Его голубые глаза смотрели, как всегда, спокойно.

– О Эдди! – Она бросилась ему на шею, поцеловала.

Он ненадолго сжал ее в объятиях и осторожно отпустил:

– Надо же, какой теплый прием!

– Я боялась, что ты не вернешься.

– Да с чего бы! – отмахнулся он. – Мы даже в море толком не вышли.

– О Эд, как я счастлива! – Китти не могла скрыть чувств, да и не пыталась.

Глядя на ее счастливое лицо, он улыбнулся:

– Встреча с тобой почти окупает мои страдания.

– Все так плохо?

– Я вот что скажу: лучше голым сигануть с парашютом в тыл врага, чем еще раз пройти через это.

Тут Китти заметила бригадира, в компании двух товарищей приближающегося к машине.

– Когда мы увидимся, Эд?

– Скоро, – пообещал он, – точной даты не назову, но скоро.

Его взгляд был исполнен нежности, которую не мог скрыть даже слой черной краски.

– Ангел мой, – улыбнулся он и исчез.

Бригадир подошел к машине:

– Вот вам и операция «Рюттер». Была и сплыла…

Уильяму Корнфорду было немногим больше пятидесяти, но лысина вместе с легкой сутулостью прибавляли ему лет. Он стоял в дверях дома 95 по Олдвич-стрит, занимаемого его компанией, и, машинально поправляя шляпу, глядел на сына, слезающего с мотоцикла. Они не виделись несколько месяцев. Наблюдая, как Ларри снимает перчатки, отец с любовью разглядывал своего единственного сына: мальчик – вся его семья, он любит его больше, чем себя.

Но вот сын протянул руку, и облачко сентиментальности развеялось.

– Минута в минуту, – усмехнулся Ларри. – Вот что со мной армия сделала.

– Рад тебя видеть, – проговорил отец, обмениваясь с сыном рукопожатиями. – Очень рад!

– Какие планы?

– Давай пообедаем в «Рулс». Будет время поделиться новостями.

Они пошли по Олдвич и дальше по Кэтрин-стрит, беседуя на ходу. Ларри спросил о делах фирмы, зная, что по утрам отец ни о чем другом не думает.

– Тяжелые времена, – отвечал Уильям Корнфорд, – очень тяжелые. Но пока нам удается сохранять сотрудников.

Ларри понимал, что это большое достижение. Импорт бананов запретили еще в ноябре 1940 года.

– В министерстве не хотят изменить решение?

– Нет, – вздохнул Уильям Корнфорд. – Лорд Вултон лично сказал мне, что запрет продержится долго. Но я, по крайней мере, уговорил его хоть как-то помочь ямайским фермерам.

– Война не может продолжаться вечно.

– Я своим людям твержу то же самое. А между тем мы превратились в отдел поставки овощей при Министерстве продовольствия. Когда война кончится, все придется начинать заново.

– А как там Куки?

Куки было домашнее имя мисс Куксон, экономки отца в их фамильном гнезде в Кенсингтоне.

– Да как обычно. О тебе спрашивает. Ты бы навестил ее.

Ларри заметил, что они пропустили нужный поворот:

– Нам ведь нужно на Тэвисток-стрит?