Уильям Николсон - Родной берег

– Вот, держи.

Явился Руперт Бланделл с большим коричневым конвертом. Вскочив, Ларри принял пакет и запихнул в сумку.

– Удачи ребятам, от всех нас, – сказал Бланделл.

Китти и Луизу разбудил настойчивый стук в дверь. Тотчас вскочив, они бросились одеваться и умываться. Внизу в холле уже кипела работа. Полковник Джевонс стоял у дверей Дубовой гостиной со списком в руке.

– На завтрак времени мало, – предупредил он Китти. – К трем тридцати машина бригадира должна быть подана.

Она встала в конец очереди. Сонные мужчины выстроились к бойлеру с чаем. Есть в такую рань не хотелось. Люди вокруг словно бы ходили на цыпочках: звука шагов не было слышно. Китти не сразу сообразила, что все они в обуви на мягкой подошве.

Сержант Сиссонс, командир ее отделения, расхаживал по площадке перед гаражами, фонариком указывая дорогу военному транспорту.

– Приказ получен? – спросил он.

– Так точно, – ответила Китти.

Она открыла дверь гаража и, нащупав, распахнула водительскую дверь «хамбера».

– Я понимаю, что рановато, Хамби, но будь умничкой, заведись с первого раза.

Выехав на площадку, она увидела, что солдаты колонна за колонной загружаются по машинам. В густой ночной тьме они двигались словно тени. Китти медленно выехала с площадки и завернула за часовню, пытаясь в урезанном маскировкой свете фар отыскать путь к парадному входу.

И успела ко времени – Джевонс как раз вышел наружу. Начали прибывать другие автомобили. Сон как рукой сняло. Китти отчетливо слышала рокот грузовиков, стоящих во дворе, хруст гравия под ботинками, гул пролетающего над головой самолета. Еще не рассвело, но мир уже пробудился и встречает новый день.

Возле крыльца столпились офицеры. По бумагам у них в руках то и дело скользил луч фонарика. Тяжелые грузовики один за другим с грохотом отъезжали прочь. Двери «хамбера» открылись, и в салон погрузилось начальство. Китти услышала голос бригадира:

– Вперед!

– Куда, сэр? – спросила Китти.

С заднего сиденья послышались смешки. Вот развели секретность! Даже водителю боятся сказать, куда ехать.

– Нью-Хейвен, – распорядился бригадир. – В порт.

Китти вывела «хамбер» на дорогу, следуя за чередой военных грузовиков, мягко подсвечивающих шоссе задними фарами. На перекрестке она задержалась, пропуская машину за машиной. В небе на востоке забрезжил слабый свет. За плечами слышалось перешептывание офицеров и шорох бумаг. Ничто ничего не объяснял, а Китти и не спрашивала. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.

Они ехали в сторону берега по темной петляющей дороге. Свет на горизонте становился все ярче. Парни, сидевшие в кузове грузовика, махали Китти и ухмылялись. Один из офицеров на заднем сиденье прикурил сигарету – салон наполнился терпким дымом.

Показались портовые краны. Путь пролегал вдоль железнодорожного полотна. Колонна грузовиков въехала в порт, а следом за ними и «хамбер». Огромная сортировочная станция у причала была заполнена грузовиками: из кузовов выпрыгивали солдаты. Первые лучи солнца высветили в море бесконечную череду судов разной грузоподъемности. Портовый кран грузил на палубу бронетранспортер. Воздух вибрировал от тяжелого гула корабельных двигателей.

– Здесь, пожалуй, – распорядился бригадир.

Офицеры вышли из машины. Китти захлопнула дверь и встала, как положено, рядом с «хамбером». На нее никто не обратил внимания. Бригадир зашагал прочь, за ним – подчиненные. Солдаты повзводно маршировали по бетонной площадке к трапам – в касках, с винтовками и ранцами. Никто не выкрикивает, не запевает строевую, как обычно на марше. Раннее утро было исполнено многозначительной серьезности.

Китти наблюдала и ждала. Взошло солнце. Приняв на борт людей и машины, корабли один за другим выходили из гавани, чтобы присоединиться к ждущей их в море эскадре. К пристани подошел поезд с пополнением. Среди прибывших Китти заметила группу солдат, непохожих на других: они не стали строиться в колонну, шли вольно, вразброд, в пилотках вместо касок. Она расслышала перешептывания водителей: «Десантники». И впервые подумала, что Эд, возможно, тоже участвует в операции.

Бросив свой пост, Китти по мосткам подошла к одному из офицеров-разводящих:

– Сороковой десантный участвует?

– Не могу сказать, – ответил тот.

Она все пыталась разглядеть Эда в толпе людей на пристани, но их было слишком много, а вокруг – чересчур темно, и Китти вернулась к «хамберу».

Когда бесконечный поток людей наконец иссяк, перетек на борт военных судов, появился сержант Сиссонс и отпустил водителей:

– Возвращайтесь в штаб и ждите приказов.

– Это надолго, сержант?

– Надолго.

Один за другим служебные автомобили отъезжали от причала, а Китти все стояла у машины. Подошел офицер, тот самый, к которому она обращалась.

– Дружок в сороковом, значит? – спросил он.

Она кивнула.

– Они на борту, – тихо сказал он. – Только имейте в виду, я вам ничего не говорил. – И ушел, а она осталась смотреть на море и эскадру.

Дружок в сороковом, значит? Да она его едва знает. Они встречались всего дважды. Один раз поцеловались. Но стоило закрыть глаза, как перед ними вновь и вновь возникало бледное лицо: на губах легкая, едва уловимая улыбка, голубые глаза смотрят неотрывно, и невозможно понять, о чем он думает. Вдруг Китти мучительно захотелось еще раз увидеть Эда, сказать ему то, о чем он, наверно, пока не знает. А хочется, чтобы знал.

У нас с тобой все только начинается. Не оставляй меня, не сейчас. Я жду тебя здесь, у пристани в Нью-Хейвене. Там, где река встречается с морем.

Она возвратилась к «хамберу», завела мотор. Территория порта почти опустела. День начался. Рваные низкие облака наползали на солнце. Второй день июля, а странное лето все никак не начнется.

По пути назад в пустой машине, на пустой дороге она уже не чувствовала того напряженного ожидания, что ощущала в порту. И дом, и сад без людей показались тихими, осиротевшими. Она поставила машину в гараж и, минуя парк, прошла во внутренний дворик через вход для прислуги. В длинном обеденном зале с тремя эркерными окнами и темными обоями под кожу давно убрали все, что напоминало о раннем завтраке. Почувствовав, что ужасно проголодалась, Китти отправилась на кухню.

Там, за выскобленным сосновым столом в гордом одиночестве сидел Джордж Холланд, поедая овсянку. Из соседней буфетной доносился звон посуды.

– А, Китти! – обрадовался он. – Вот ведь удивительно. Проснулся утром и обнаружил, что дом опустел.

– Ага, – сказала Китти. – Началось большое шоу.

– А назад когда?

– Не знаю.

– На этот раз все серьезно?

– Да, – ответила Китти.