Уильям Николсон - Родной берег

– К рассвету военно-воздушные силы организуют поддержку с воздуха. В пять десять начнется обстрел пляжей с моря. В пять двадцать мы подойдем к красной зоне – вот здесь. Наша задача – захватить и удержать здание казино.

Ларри внимательно слушал. Все разработано настолько подробно и точно, что кажется – именно так все и произойдет. Но ради чего? К чему захватывать укрепленный порт и тут же отступать? Вокруг за напускной деловитостью и серьезностью собравшихся пульсировало восторженное исступление. Они отправляются в бой. О цене риска никто не думал. Лишь бы понимать, что твое дело – правое.

– Вы их только покажите нам, – говорили мужчины, – с остальным мы справимся.

Ларри разделял чувства своих товарищей, хотя и затруднился бы внятно их определить. Он знал лишь, что ни любовь к Англии, ни ненависть к рейху тут ни при чем. Он очутился тут не для того, чтобы отдать жизнь за родину. Скорее потому, что на бой вышел весь его мир и уже невозможно стоять в стороне и провожать взглядом марширующих людей. В глазах окружающих он угадывал ту же мысль, что захватила его самого: наконец-то в бой.

Вскоре после полуночи флот приблизился к минному заграждению. Всем солдатам был отдан приказ надуть спасательные жилеты. Флагманский корабль, эскортный эсминец «Калп» класса «Хант», первым вошел в заминированную зону, следуя фарватером, проложенным минными тральщиками. Конвой двигался следом, ориентируясь на зеленые огоньки сигнальных буев.

Ларри стоял на палубе, теперь полной молчащих людей. Все не отрываясь смотрели на белый кильватерный след за кормой, покуда двигатели стремительно несли их через опасные воды.

– А старик-то первым полез, – произнес кто-то. – Палец в рот не клади.

– Понаставили магнитных мин, – тихо рассказывал другой. – Их даже задевать не надо. Сами так и липнут.

– Как девчонки ко мне.

– А я вот старомодный. Предпочитаю нападать на них первым.

В темноте волнами расходился приглушенный смех. В следующий миг корабль резко накренился вправо – смех умолк – и вновь взял курс на порт. Огоньки над водой приближались, проплывали мимо, скрываясь во тьме.

Прозвенел судовой колокол, и вновь послышались голоса и смешки. Транспорт прошел минное поле без потерь. Напряжение все возрастало. Бригадир Уиллс, совершая обход, заметил Ларри, который по-прежнему стоял у леера.

– Попытайся поспать, – посоветовал он.

– Да, сэр, попробую, – ответил Ларри.

– Хорошо, что ты с нами. Парни такое ценят.

Ларри нашел местечко в подпалубном помещении, заранее зная, что заснуть не сумеет. Он пребывал в состоянии, которого ранее не испытывал: странное сочетание покоя и сильного возбуждения. Он достал сигарету, прикурил и только потом заметил тлеющие вокруг огоньки. От глубокой затяжки по телу словно пробежал электрический ток, а следом наступила приятная расслабленность. Голос из темноты прокомментировал:

– Свежий вкус.

– И очень мягкий. – Ларри со смехом продолжил слоган сигарет «Свит кэпс», которые в последнее время курил из солидарности с канадцами.

Бронекатер «Локэст» прошел минное поле вслед за караваном транспортов и десантных кораблей. Триста семьдесят офицеров и солдат сорокового десантного теснились на палубе – кто спал, кто просто сидел и размеренно дышал, экономя силы. Командир, полковник Филлипс, рассматривал карты и снимки Белой зоны, запоминая план города.

– Знаете, чем знаменит Дьеп? – спросил Эд Эйвнелл. – Отелями для романтических выходных.

– Тебе ли не знать, Эд, – съязвил Аберкромби.

Эд молча улыбнулся в ответ.

Завтрак подали рано, незадолго до двух часов ночи. Тушеная говядина, хлеб, масло, джем и кофе. В офицерской столовой было тихо.

От командования поступили новые приказы. Филлипс объявил, что четвертый десантный батальон останется в резерве. Поднялся ропот:

– Нашли себе нянек! Какого черта?!

– Надо ждать, пока канадцы зачистят главный пляж.

Работа коммандос из четвертого десантного – взрывать и разрушать. После них в порту мало что останется! Джо Филлипсу новые приказы нравятся не больше, чем его ребятам.

– Попытайтесь уснуть, – посоветовал он солдатам.

Эд Эйвнелл стоял на палубе, облокотившись на леер и глядя на длинную череду кораблей. Там его заметил Филлипс, совершающий обход.

– Самая масштабная морская операция в этой войне, – заметил он.

– Похоже на то, – согласился Эд.

– Так и не сказал парням, что тебя охомутали?

– Нет.

– Не хочется особенного отношения?

– Точно подметили, сэр.

К ним присоединился Тич Хоутон:

– Ловат и его ребята будут готовы с минуты на минуту.

Четвертому десантному батальону предстояло совершить ночную высадку в западной части побережья Дьепа, в Оранжевой зоне; в это же время третий батальон Дернфорд-Слейтера доберется до Желтой зоны и батарей городка Берневаль.

– Ловат и своего волынщика притащил? [11] Речь идет о Билле Миллине (1922–2010), волынщике-шотландце, находившемся в непосредственном распоряжении лорда Ловата, также шотландца. Хотя во время войны волынки в армии не использовались, Ловат приказывал Миллину играть. Звуки волынки сопровождали и рейд на Дьеп, и высадку союзников в Нормандии. – осведомился Филлипс.

– А как же! – ответил Тич Хоутон.

– Не нравится мне эта фигня с резервом. Получается, что нам придется наступать при дневном свете.

В три часа утра, как того требовало сложное расписание операции, пехотинцы Королевского Гамильтонского полка выстроились на нижней палубе, готовясь к переброске на десантных баржах. На солдатах каски с маскировочными сетками; спасательные жилеты под куртками превратили всех в крепышей. За плечами у каждого – пулемет «брен» или пистолет-пулемет «стен» и винтовка, на поясе – ручные гранаты, на бедре – нож.

Ларри Корнфорд, вооруженный, как и все, занял место в очереди к барже номер шесть и ждал, когда впередистоящий сделает шаг.

В этом теперь заключалась вся его жизнь: ожидание, движение, опять ожидание – вечные очереди. Огромная машина, крохотным винтиком в которой ему довелось стать, тащила его вперед. Вереницы людей подтягивались к палубе, по-прежнему окутанной темнотой ночи. Впереди, карабкаясь по узким трапам, солдаты взбирались на баржи, темнеющие на фоне усыпанного звездами неба, как огромные черные провалы. Когда подошла очередь Ларри, он не мешкая прыгнул на скамью, тянущуюся вдоль борта. Люди перед ним, позади него – их становилось все больше, и вот уже Ларри оттеснен на корму. Кто-то прошипел на ухо: «Сядь! Лицом вперед!» Теперь Ларри был крепко зажат между чужими вещмешками и оружием.

Баржа накренилась, шлюпбалки пронзительно заскрипели. Рядом высился борт корабля. Плеснула волна, взревел мотор.